Ратник (СИ)

И Марфа, и Андрей были абсолютно уверены — об этом поступке если еще не знала вся степь, то скоро узнает. Особенно в сочетании в предыдущими «чудесами». А значит в плен Андрею лучше не попадать. А по мнению Марфы — ему вообще лучше не выезжать по этому году больше никуда. Формально то служба его закончилась.

Вот и рыдала.

Боялась.

Искренне боялась.

Любовь? Сложно сказать. Но одно точно — ее будущее и будущее ее детей было связано с успехом Андрея. И его выживанием. Поэтому она была последним человеком на планете, который мог бы пожелать ему смерти.

Однако слезы ее ни к чему не привели. Андрей хоть и прислушивался к супруге, но решения принимал самостоятельно. И сейчас он отчетливо понимал, что вся Тула и не только она наблюдают за ним. Поэтому просто так отойти в сторонку он не мог. Требовалось куралесить дальше. Тем более, что теперь его отряд выглядел намного интереснее, чем неделю назад.

— Милый! — воскликнула она и подбежала, взявшись за ногу.

Он посмотрел на нее с теплотой. Но не сказал ни слова. Она же, сглотнув предательски подступивший к горлу комок, выпалила:

— Возвращайся с победой!

Андрей благодарно кивнул. Улыбнулся ей. И Марфа отошла, вытирая слезы.

Отряд же медленно начал свое движение, выползая из крепости.

Начиналась новая стадия похода.

Осиное гнездо Андрей разворошил. И теперь требовалось воспользоваться этим обстоятельством для достижения куда более значимой победы. Ибо слава — это единственная защита, которая у него теперь имелась. После всех тех слухов, которые про него пустили. Страшных и смертельно опасных слухов.

Он мог биться о заклад — царь их не спустит на тормозах. И, безусловно, отработает. И не только царь. Ситуация выглядела поганой донельзя. И лишь воинский успех, причем последовательный и значимый, мог оградить его от немедленной расправы. А уж где — не так и важно. И в застенках царя, и у митрополита в холодной вряд ли было уютно…

[1] Коса-литовка сохранилась по сей день. Ее продолжают использовать на Руси даже в XXI веке для покоса в полях, лугах и прочих ровных, подходящих для этого поверхностях. В селе, разумеется. Выжила и коса-горбуша, которой косить категорически тяжелее, но в определенных условиях, без нее не обойтись. Но, так как заготовка сена шла на расчищенной территории, то литовка была прям вундерваффе для хозяйства Андрея.

[2] Стандартный одинарный кирпич имеет размер 250х120х65 мм, то есть, 0,00195 м3. Блок же его римского кирпича был в шесть раз больше, имея 0,0117 м3.

[3] Точнее 53427 блоков без брака имевших общий объем 416,7306 м3.

Часть 2. Глава 9

Глава 9

1554 год, 11 июля, Вильно

Купеческая делегация вошла к королю Польши и Великому князю Литовскому Сигизмунду II Августу с особым почтением. Строго следуя протоколу приема. Да не с пустыми руками, а подношениями — специально привезенными из Московской Руси мехами северными. Песцами да соболями.

— Что вы хотите? — вполне добродушно произнес король. — Говорите свободно.

— Государь, — осторожно произнес старший в этой делегации, — мы хотели бы получить привилегию на право торговли московской лампой в землях коронных и княжеских.

— Московской лампой? — удивился король. — Что сие?

— Да. Сущая безделица.

— И ради этой сущей безделицы вы поднесли Его Величеству мехов ценностью в многие сотни злотых[1]? — поинтересовался, стоящий подле короля священник.

Сигизмунд II Август скосился на священника и задумчиво хмыкнул. Его религиозные пристрастия были довольно любопытны и совершенно не типичны для эпохи.

На его правление в Польше и Литве пришлись самые острые и яркие фазы борьбы католиков с протестантами в этих землях. Но лично он в них практически не принимал никакого участия. Вообще. В какой-то момент, правда, когда в разгар войны за Ливонское наследство Папа установил дипломатическую переписку с Иоанном Васильевичем, он обиделся. И даже хотел ввести в своих владениях протестантизм. Но очень быстро остыл и вновь дистанцировался от этого вопроса.

В период же католической реакции борьбой с протестантами занимались не люди короля, а нунции Святого престола. Сигизмунд же вполне обычно для себя смотрел в сторону и не мешал им. Не помогая, но и не вредя.

И на то имелись разные причины.