Ратное счастье

Как я и предполагала, в этом запутанном вопросе мне помог разобраться мой старинный приятель Костя Перовский. Он зашел ко мне вскоре после нашей первой встречи. Принес заварку чаю и пачку печенья. И в самом начале разговора предупредил:

У тебя есть такой солдат Вахнов.

Я сделала вид, что ничего не знаю:

А что?

Костя многозначительно показал глазами на навострившего уши Соловья.

— Вызови-ка его сюда. Давно я с ним не беседовал по душам. Занятный гражданин. Сама услышишь. Только, прошу, молчи.

Когда Соловей ушел за Вахновым, капитан Перовский спросил:

Ты-то с ним разговаривала? Да? Ну и как?

Как меду напилась,— невесело засмеялась я — Ты ему про попа, он — про попадью; ты — стрижено, он — брито.

Да... Слушай, ты бы на время нашего разговора спровадила куда-нибудь своего оруженосца. Сегодня же каждое слово наверняка по полку разнесет.

А где ты видел ординарца не сплетника? — засмеялась я.

Вот именно.

Костя, по-честному, по-дружески,—что такое Вахнов? Он действительно кулацкий сын?

Да. Довольно банальная история. Семья была раскулачена, как говорят, под корень и выслана из Тульской области в Сибирь. Вахнов считает, что несправедливо. По его мнению, хозяйство по размерам не было кулацким и не применяло наемного труда. Он убежден, что его папашу «закатили» ни за что ни про что местные власти—:так, по злому умыслу.

— Положим, не по злому умыслу, но разве не было тогда заблуждений, ошибок?

Были, конечно. И загибы, и перегибы, и явное нарушение законности на местах.

Как хочешь, Костя, но если это и в самом деле была ошибка, то Вахнову не позавидуешь.

Ладно, мнениями обменяемся потом. Идут.

Товарищ старший лейтенант, дозвольте обратиться к товарищу капитану?— Я не обратила внимания на явное нарушение дисциплинарного устава.

Разрешаю. — На Вахнова можно заглядеться. Всем парень взял: и ростом, и статью, и лицом. Выправка как у Пряхина. И взгляд вроде бы бесхитростный.

Соловей, прогуляйся-ка до хозвзвода. Погости у старшины.

Чего я там забыл? — заворчал связной. — Василий Иванович разведет моралочку на всю деревню...— Но ушел.

—-Здравствуй, Иван! — весело сказал Костя солдату.— Как дела?

Дела, товарищ капитан, у прокурора,— усмехнулся Вахнов. — А у меня делишки. Жив пока, и слава богу.

Давно мы с тобой не разговаривали.

Давно,— охотно согласился солдат,— вы меня не шпыняли.

Разве? — засмеялся капитан Перовский. — Так-таки и шпынял? И было за что?

Да как вам сказать... Сами знаете, к человеку всегда придраться можно. — Вахнов многозначительно покосился на меня. Я — ни звука, как будто меня тут и нет.

И здорово я к тебе придираюсь?

Не вы, так другие, какая разница? Папашу неправильно окулачили, и мне через это всю жизнь хода не дают. Справедливо?

Послушай, Иван. Вот ты ищешь справедливости. А сам справедлив? Я, к примеру, когда-нибудь укорял тебя прошлым твоего отца? Давай откровенно.

Не укоряли. Зря не скажу. Не такой вы человек, чтоб прямо в глаза тыкать. А все равно, поди, думаете: «Кулацкому отродью веры нет». А то не так, скажете?

Конечно не так! Ничего я такого не думаю. И товарищи твои, уверен, так не думают. И если бы ты поменьше об этом звонил...

А чего мне скрывать, коли я прав? Мало меня за папашку корили?

Да мало ли на земле неумных людей? Что ж ты один случай в степень возводишь?

Один случай, говорите? Как бы не так.

Вот что, Иван. Ты лазаря не пой. Все равно я не буду проверять, так было или не так. Сам знаешь, не до этого сейчас. Ты бы еще пятьдесят лет спустя спохватился. Впрочем, истину восстановить никогда не поздно. Вот закончим войну — и, пожалуйста, помогу, если обратишься. А пока дело надо делать. Оно у нас одно, сам понимаешь. А ты турусы на колесах разводишь. Болтаешь много. Лишнего.

Я болтаю? — обиделся Вахнов. — А если у меня три брата как дубы, да я — поскребыш. Как выйдем, бывало, косить — сатане жарко. А нас...

Оставь. Я твою тактику достаточно изучил: тебе про Фому, а ты про Ерему. Проснись, оглядись хорошенько да вникни; твоя личная беда — капелька в океане человеческого горя. Разве не видел, что творят фашисты? Сейчас воевать надо. Вот вернешься с войны победителем, и разберемся с тобой. А ты штабы поносишь — язык распускаешь.

— Гм... Штабы... — пожал Вахнов крутыми плечами. — Штабы! А что от них хорошего? Их еще сам Чапаев не любил. Говорил, что можно и без штабов воевать.

Не завирайся, брат. Чапаев ничего подобного не говорил. Он был и сам отменный штабист. Не наскоком побеждал, а каждую операцию со тщанием готовил. Карту с закрытыми глазами читал: думал, прикидывал да вымерял. Сам, небось, кино видел? А то, что он недолюбливал штабных работников — военспецов из бывших офицеров,—на это у него было основание. Немало их оказалось изменниками. Предавали советскую власть. А теперь...

Да я же не говорю, что изменники, товарищ капитан! А вот что обжимают солдата, так это точно.

То есть как это «обжимают»? — Костя незаметно мне подмигнул. — Ты, брат, совсем зарапортовался.