Ратные подвиги простаков

Павел Шатров, приподняв голову, молодецки развернул грудь, отчетливо отбил шаг и надлежащим образом стал во фронт. Полковник приветствовал нижнего чипа, Павел Шатров ответил на приветствие. Он весело заулыбался Влащевскому, чем немало потревожил полковника.

Влащевский нашел, что шинель нижнего чина длиннее, чем что положено по уставу, и, имея желание применить ножницы, соответствующе ее подрезал.

Павел Шатров возвратился в казарму в шинели, обрезанной выше колен, и что обстоятельство на последнем году улучшило его служебное положение: Павла Шатрова не посылали в караул и не вызывали на строевое обучение.

В начале апреля месяца тысяча девятьсот четырнадцатого года Павел Шатров отбыл в запас на отдаленную родину. Предварительно он, за ненадобностью, променял пропойце-писарю из полковой канцелярии свою укороченную шинель на книгу неизвестного ему содержания. Пропойца-писарь был небольшого роста, шинель ему оказалась впору, но он ничем другим не мог отблагодарить Павла Шатрова: единственным предметом его частной собственности являлась книга, украденная из полковой библиотеки.

Павел Шатров принял книгу с благодарностью, а книга эта оказалась ни чем иным, как историей двадцать пятого пехотного смоленского, имени генерала Раевского, полка.

До приобретения книги Павел Шатров не знал истории своего полка, и лучшие полковые традиции им, разумеется, не были осмыслены.

Отбывая на родину, сидя в вагоне, он обдумывал прочитанную историю только что покинутого им полка и пришел к заключению, что история эта похожа на помещение, где поколения солдат только временно проживают, — постоянно же в истории торжествует только воинственный дух.

Двадцать пятый пехотный смоленский, имени генерала Раевского, полк сформирован Петром Первым в тысяча семисотом году, — во времена освоения российских пустошей и осушения мочежин, в эпоху уничтожения боярских кафтанов и усовершенствования военных кораблей-мореходов.

Полк участвовал в первой русской морской победе, полонив собственными сухопутными силами два шведских морских корабля.

Петр Первый ознаменовал эту победу торжеством, а полку пожаловал соразмерную медаль с соответствующей надписью, вымышленной собственным разумом царя и самодержца. Царственный вымысел на той медали кратко гласил: «Небываемое бывает».

В том же году полк включился в гарнизон Санкт-Петербурга для охраны столицы от возможных шведских посягательств.

Форма полка, высочайше утвержденная соответствующим указом, не только стесняла движения солдата, но и имела отменную нарядность: корпус окутывался камзолом, икры сжимались узкими чулками, ступня замыкалась медной пряжкой на поверхности кожаных башмаков.

В тысяча семьсот шестьдесят четвертом году гневная императрица Екатерина Вторая приказала снять со смоленцев причудливую форму, а равным образом и начисто сбрить напудренные волосы не только нижним чинам, но и офицерам. Она выслала полк на отдаленные окраины западных областей, и по ее велению он должен был долгие годы смывать позорное пятно с оскверненного полкового знамени.

Изгнание смоленцы признавали заслуженным: опозорен был полк поручиком Василием Яковлевичем Мировичем. В ночь на пятое июля тысяча семьсот шестьдесят четвертого года, находясь в шлиссельбургской крепости в качестве караульного начальника, поручик Мирович поднял бунт, названный впоследствии самой императрицей «шлиссельбургской нелепой».

Мирович, поручик пехотного — тогда еще без нумера — смоленского полка, будучи в карауле в ночь на пятое июля вышеозначенного года, имел благие, но не бескорыстные намерения: он решился на освобождение шлиссельбургского узника — Ивана Антоновича, провозглашенного российским царем почти что в день своего рождения, но вместо престола получившего вечное заточение сначала в Холмогорах, а затем в крепости.

Бунт Мировича оказался неудачным, — поручика казнили в ночь на пятнадцатое сентября того же года, именно тогда, когда ого смоленский полк походным порядком отбывал на новое место расположения, на отдаленную окраину к западной границе.

Впоследствии полк участвовал в Семилетней войне. Смоленцы дрались тогда за восстановление старой полковой формы, но награждены были не формой, а соответствующей царственной грамотой. В тысяча семьсот девяносто девятом году полк получил георгиевское знамя за отличие в швейцарском походе, но военная форма смоленцам все же не была возвращена.

Полк также участвовал в покорении Варны, однако и император Николай Первый предпочел за благо наградить его двумя серебряными трубами, без возвращения прежней формы.

В свое время смоленцы под усиленным огнем противника совершили переправу через Дунай, потеряв утонувшими свыше двух третей солдат, — и момент восстановления прежней полковой формы считался наступившим. Было сделано полковое представление, поддержанное всеми полководцами, но император Александр Второй собственноручно начертал на полковом представлении: «Ныне общий вопрос стоит не о форме, а о реформации».