Ратоборцы

– Межника пришли, землемерца: пускай размежует он нас с ними! А то отойти остается от тебя, все побросать, да и только!

– Мы на твоей земле, считали, сидим. Ты – хозяин. А они пускай не встревают. Уйми их! А то все подымемся и уйдем. Только и делов!

Александр понял, что и впрямь недалеко до беды. «А что? И подымутся, и уйдут. Не к другому князю – то в дебри забьются куда-нибудь, к лешему. Хозяйство мне порушат, скот загубят».

Надо было и пристрожить, и ввести эти жалобы и вопли в какое-то русло.

– Ну? – грозным окликом остановил князь разошедшуюся толпу. – Что же это вы целой помочью пришли? Кто у вас от народа докладчик?

Толпа стихла, и начались толчки, переговоры и поиски.

– Докладчика, докладчика ставьте… Зубец! Зубец где?..

Угомонившаяся толпа вытолкнула перед князя небольшого, редкобородого, разбитного мужичонку в белом холщовом азяме, в лаптях и в теплой шапке в виде отвислого назад колпака.

Он сдернул с головы шапку и в землю поклонился Александру.

Звонким голосом Зубец начал излагать мирские жалобы.

– Огосподствовали земли наши, освоили, – говорил Зубец. – Просторно, а податься некуда: тут тебе боярин, тут тебе монастырь. Иконом себе грамоты на рыбную ловлю вылгал, а то искони мирское… Стариков спроси.

Зубец оглянулся вполоборота.

– Правильно! – послышались возгласы.

– Не успеешь притеребить пашню, лес извести, пни покорчевать, а уж к тебе монастырской ключник приходит: «На монастырской земле сидите: несите нам пятый сноп!»

– О-ох! – послышался из толпы скорбный голос худощавой женщины в платке. И всякий раз, стоило только Зубцу перечислить ряд податей, повинностей и налогов, как женщина скрепляла это перечисление своим скорбным возгласом.

– Тяжкую налогу несем, князь, смилуйся, – говорил Зубец. – Сам рассуди: и поплужное берут с нас, и мостовщину, да ежели скота пятнать – опять же за пятно плати; да подводы, да волостелю твоему – и подъездное подай, и корма, и прощальное…

– О-ох!

– Да с возу, да передмеру, как продавать станешь, да потом весчее, да…

И снова тот же жалобный возглас женщины в толпе. Александр с досадой глянул в ту сторону. Женщину заслонили от него. Но она все так же продолжала стоять, пригорюнясь на руку, и время от времени подводила итог безрадостному перечислению крестьянских невзгод.

Зубец перешел к перечисленью ордынских даней:

– Да десятина татарская, да ловитва ханская, да запрос, да поминки, да дары, да тамга…

– О-ох!

Это причитанье взорвало князя.

– А вот что, мужики! – громко произнес он. – Что же вы думаете? Я не знаю, чего и сколько Орда берет с вас?.. Меня они зорят тошнее вашего!..

Княжеский окрик осадил жалобщиков.

– Чего ты понес не в ту сторону? – крикнули из толпы на Зубца. – Не к тому тебя ставили перед князя!

– Ты про боярина Генздрилу расскажи…

С правой руки от князя стал мирской истец, с левой – ответчик Генздрило.

Достаточно было взглянуть Невскому на хорьковое, обтекшее жиром лицо управителя, как все для него стало ясно.

– …Все дани-подати подай ему: и гостиное, и весчее, и пудовое, и резанку, и побережное, и сторожевое, и медовое, и ездовое… – докладывал все тот же Зубец.

И снова после его слов раздалось в толпе неизменное:

– О-ох!

Александр приказал удалить охавшую женщину.

За нею печально побрел ее муж.

– Доохалась? – укорял он ее дорогою.

Суд продолжался.

– Истинно говорит? – обратился Александр к толпе, останавливая мирского докладчика.

– Истинно! – загудели все враз.

– Что скажешь? – спросил Невский Генздрилу.

Тот молчал.

– Продолжай, – сказал князь Зубцу.

И тот продолжал:

– Ну, ничем сыт не живет! Наедут, наедут… со своими и корму спросят, сколько их чрево возьмет! И чтобы не в зачет им! Как где заслышит – престольный ли праздник, али у кого свадьба, али братчиной пируют, – и сейчас он тут!.. И полного требует угощенья!.. Ну, это бы еще терпели! Но вот он сам дите родит, – а мы же ему праздник подымай! А если к нему с челобитьем стукнешься или хоть только в писцовую избу, то изволочат до смерти, измытарят! Берут с обеих сторон – и от правого и от виноватого. Судиться у него – не приведи Господь! Виноватого оправит, правого обвинит!..

Невский прервал Зубца и опять спросил: верно ли говорит он? Все подтвердили. Генздрило молчал.

– В железа его! – стиснув брови, гаркнул Александр.

Воевода заплакал. Стал подгибать колени, но ему не дали упасть в поклон двое мечников, подхвативших его под локти.

– Отдай, государь, вину, не серчай! – всхлипнув, прокричал боярин.

Невский только махнул рукой, чтобы уводили.

– Правильно! Давно пора его ссадить!

– Поплачь, поплачь! – кричали боярину злорадно.

Невский обратился к Зубцу:

– Ты грамотный?

– Аз-буки прошел, – отвечал он.

– В дьяки к новому воеводе пойдешь? – спросил Александр и, не дожидаясь ответа, обратился ко всем: – Каков он у вас на счету, а, миряны?

Толпа одобрительно загудела:

– Мужик хорошей!

– Бесстрашной!

– За мирское дело ни спины, ни жизни не пожалеет!..

Зубец, взволнованный, растерянно разводил руками.

– Да какой же я дьяк?