Равенсбрюк. Жизнь вопреки

Р. Это было… конец 1943 года или даже 44-й. А потом послали меня на задание в Венгрию. Нас было 2 радиста и 4 венгра. Старший был венгр, такой Заркан Эрлей. Нас послали нелегально. Были какие-то документы, но это так… Высадка была очень неудачной. Наш грузовой мешок, в котором было питание для рации, питание для нас, одежда, шли нелегально, поэтому нам нужно было переодеться. Мы приземлились на склоне горы, а внизу была каменоломня, и там, видимо, были поселок рабочих, которые работали на этой каменоломне, и комендатура. И наш грузовой мешок упал прямо около этой комендатуры. Ну и, конечно, сразу поднялась паника. А когда приземлялись, один из венгров – Бела Бартош – сломал ногу. Мы приземлились, собрались все и решили послать, а у нас двое венгров были в венгерской форме, послали одного из них узнать, что там внизу, так как грузовой мешок найти не могли. Он спустился и очень быстро поднялся. Сказал, что грузовой мешок упал около комендатуры и сейчас собирается карательный отряд. И мы стали уходить, подниматься вверх, в гору, и искать, где можно спрятаться. Бела все просил, чтобы его бросили. А как бросишь? Пристрелить у нас была возможность, но убить человека нужно иметь очень большую силу воли, тем более если он не враг. Но он все равно вырвался и скатился вниз с горы. Мы поднимались наверх, поднимались тяжело. У меня был аппарат, хоть и легенький, но три батареи, которые питали аппарат, они очень тяжелые. Уже выдыхались, почти добрались до вершины, как увидели кустарник, причем довольно-таки густой. И старший говорит: «Давайте-ка здесь ляжем, будь что будет». Мы легли в кустики, я вынула пистолет из кармана, а в кармане рукой держусь за гранату и думаю, что сдаваться не будем. Мы знали, что такое плен. А двое, которые были в гражданском, они просто сели, сели с автоматами. И как раз недалеко проходит этот карательный отряд и видят, сидят солдаты, а те сделали вид, что портянки приводят в порядок. Они венгерский язык знали, с ними переговорили и прошли дальше. Мы до вечера просидели в этих кустах. Причем когда они прошли, то двое поднялись наверх и стали смотреть, что внизу. И увидели там домик лесничего. К нему была и шоссейная дорога подведена, и узкоколейка. Там были его дом большой и еще какие-то подсобные дома. Мы пронаблюдали за этим лесничим и решили спуститься вечером, узнать, где мы. Потому что, как правило, туда, куда мы должны были приземлиться, не приземлялись, были отклонения. Мы спустились. Впервые мне было очень почему-то страшно. Потому что не знали, куда идем, к кому и что тем более идем в дом. Хотя мы видели, что какая-то часть работников ушла. Там, по-моему, семья – муж и жена, не знаю, были ли дети, они в другом домике были. Мы спустились. Нас очень приветливо приняли, сказали, что они сочувствующие, что здесь проходил карательный отряд, они ушли, но лесничий пошлет своего сына узнать где и что, и укажем тогда вам дорогу к Будапешту, чтобы она была более безопасной. И надо отдать должное, что мы прошли еще несколько гор, поднялись на еще одну гору и с горы увидели Будапешт. Но это осень, октябрь месяц, дожди, несмотря на то что мы пытались нашу одежду посушить, а раздеться не могли совсем. Одежда была влажная, холодно, не спали две ночи вообще. Старший говорит:

«Пойдемте на гору, там кустарник довольно-таки густой, и день здесь переспим». А там вокруг было очень много каменоломен в горах. «Давайте мы здесь отдохнем, а по очереди будем спать». А к этому времени у нас Ференц такой был, его послали узнать, какой дорогой лучше идти, он ушел и не вернулся. Мы так и не знаем, что с ним случилось, и нас осталось всего четыре человека – Золя, Хорват, я и Вадим. Я и Вадим, мы как радисты, а нам все равно надо было с нашими связаться, правда, мы уже связывались и сказали, что приземлились, но мы пытаемся выйти из этого окружения, или облавы. Мы легли и уснули. Я проснулась от пинка в бок. Открыла глаза, стоят военные и гражданские. Оказывается, наших ребят на посту разморило, а тут солнышко появилось, тепло, и они уснули. Вот так мы попали в плен. Сначала нас спустили вниз с горы и хотели расстрелять, но появился какой-то военный и сказал, это уже с перевода нашего старшего: «Русских партизан сначала пытать, а потом вешать». И нас куда-то повезли. Привезли в какой-то городок, не в Будапешт. Когда нас сажали в грузовик, руки сзади связаны, а я невысокого роста и не могла туда подняться, какой-то солдат взял сзади меня за руки и кинул в этот кузов. Я, чтобы не закричать, зажала рот. А другой солдат, я же упала ничком, ударил меня по голове сапогом, и я насквозь прокусила губу. И там, когда нас привези в какое-то здание, стали давать есть суп горячий. Я, конечно, его есть не могла. Там сидели венгры, Венгрия же воевала на стороне Гитлера, они сидели, ржали, но это Бог с ними. А к вечеру нас повези, и Золя сказал, что нас везут в Будапешт в гестапо.