Равная солнцу

Мирза Салман обошел кровать так, чтобы Хассан не мог его видеть. Вытащив маленький кинжал, он ткнул острием в бедро Хассана. Закапала кровь, испачкавшая его желтую паджама. Хассан не пошевелился.

— Он говорит правду, — объявил лекарь.

— А что с шахом? — спросил мирза Салман.

— Все, что мы можем сделать, — это молиться за его выздоровление, — сказал лекарь.

Безмолвно я выругал лекаря Халаки, пообещавшего составить неодолимый яд.

— Ему удобно? — спросил мирза Салман.

— Он сейчас ничего не чувствует, — ответил Хаким Табризи.

— Давайте проверим пилюли. Где они?

— П-подушки… — прошептал Хассан.

Мирза Салман принес шкатулку и открыл ее:

— Четырех нет, как вы и сказали. Теперь мне нужно животное.

Слуга был отправлен на улицу и быстро вернулся с тощим котом, желтоглазым, в длинной серой свалявшейся шерсти. Кот громко урчал и был голоден. Во имя Господа! Если он сожрет пилюлю, то непременно подохнет, и тогда все поймут, что здесь отрава. Я отер лоб, взмокший, хотя тут было холодно.

Люди высыпали пилюли на пол и стали подталкивать к ним кота. Кот обнюхал и отошел прочь. Даже упрашиваемый, он отказывался есть.

Пока все были заняты котом, я следил за шахом, надеясь, что он не откроет глаз и не заговорит. Во имя Всевышнего! Я чувствовал, что вся моя жизнь висит на волоске.

Хаким Табризи все еще держал пальцы на пульсе шаха, но через несколько мгновений воскликнул:

— Да смилуется над нами Бог! Пульс исчезает!

Слабое дыхание шаха стало прерывистым, словно он пытался втянуть воздух — и не мог. Эти хриплые звуки было ужасно слышать.

Лекарь похлопал шаха по щекам, но тот не почувствовал. Амир-хан и Пир Мохаммад ворвались в комнату, чтоб взглянуть самим. Я оставался снаружи. Мой ранг не позволял мне туда входить.

— Увы! — неожиданно вскрикнул лекарь. — Я больше не слышу его дыхания!

Мирза Салман наклонился ухом к носу шаха, затем к губам и снова к носу, пытаясь уловить движение воздуха.

— Увы нам, великое горе! — вскричал и он.

Амир-хан, терявший очень много как дядя шаха с материнской стороны, нагнулся над ним, затем выпрямился с мрачным лицом:

— Клянусь Всевышним, жизнь покинула его!

Пир Мохаммад забормотал стихи Корана.

— Кто этот злодей? — прорычал Амир-хан. — Задушу своими руками!

Мои колени под халатом свело.

— Нам надо отыскать его как можно быстрее, — ответил Пир Мохаммад, явно меньше опечаленный: многие из остаджлу были все еще в тюрьме.

— Погодите. Хаким Табризи, какова причина смерти? — спросил мирза Салман.

Лекарь замялся:

— Мне придется осмотреть тело и составить отчет…

— Это яд?

— Пока не знаю.

Лекарь и вождь кызылбашей посмотрели на труп шаха, потом друг на друга, не зная, что делать. Только мирза Салман оставался сух и деловит, как всегда.

— Мы не должны позволить известию о смерти шаха выйти за пределы дворца, — сказал он. — Помните, как город погрузился в беззаконие после смерти шаха Тахмасба? Я обеспечу полное закрытие Али-Капу, чтоб новости не просочились на Выгул. Потом срочно собираем верховных амиров и обсуждаем, как провести страну через бедствие.

— А как быть с убийцей? — спросил Амир-хан-мосвеллу.

— Если он есть. Хаким Табризи, известите нас, если обнаружите яд в теле шаха.

— Непременно.

Они оставили Хакима и Хассана с мертвым шахом. Хассан все еще не шевелился. Пир Мохаммад и Амир-хан отбыли известить вельмож. Когда мирза Салман вышел из спальни шаха, я изобразил горе:

— Что за несчастье, мир будет потрясен!.. Да смилуется над нами Бог!

— Иншалла, — отозвался он.

— Как бы мне хотелось избавить мою повелительницу от этой ужасной вести!

Мирза Салман придвинулся ко мне.

— Конечно, любви между ними не было!.. — шепнул он.

Я с трудом подавил свое изумление при этих опасных словах.

— Родичи могут ссориться и все равно любить друг друга, — сурово сказал я.

Нам повредило бы, распусти он сплетню о том, что Пери была врагом своего брата.

— Но не эти двое. В любом случае, пожалуйста, непременно скажи ей, что я готов ей служить чем угодно. Верность мою она знает: я не подведу ее, даже если все скажут, что тут заметна рука царевны.

— Непременно сообщу.

Я мчался через площадь к дому Пери, и на сердце у меня было гораздо легче, чем было весь этот год. Впервые с того дня, когда Исмаил стал шахом, справедливость наконец восторжествовала во дворце.

Когда я вошел, то сказал слугам, что у меня срочное известие. Она сидела на подушках в своей особой комнате с Азар и Марьям, которая растирала ей руки. Отброшенное в сторону письмо подсказало мне, что от нескончаемого писания у нее стало сводить пальцы.

— Моя повелительница, я сожалею, что приношу вам скорбное известие, настолько печальное, что лучше пусть мой язык окаменеет, чем произнесет его.

— Но ты должен его поведать.

— Свет вселенной не появился нынче утром из своей опочивальни. Заподозрив болезнь или злой умысел, вельможи взломали двери и обнаружили его испускающим последний вздох. Один из лекарей предположил, что он употребил слишком много опиума.

Я решил, что лучше запустить правдоподобный слух о кончине Исмаила как можно скорее. Надо будет поручить Азар-хатун распространить его как можно шире.