Равнение на президента!

Здоровые удалились следом за Валетовым. Фрол был счастлив, садясь в джип рядом с водителем. Он прекрасно знал психологию крутых: нет ничего хуже, чем когда тебя кидают. Ну не может человек, живя в таком доме, посреди окружающих его халуп и домиков поменьше, быть равнодушным, когда просто вот под носом проворачивается сделочка местными холуями на несколько тысяч долларов. Так не положено. За счет чего же содержать охрану и строить бассейн глубиной целых четыре метра? Между прочим, все надо выкладывать кафелем.

Именно рассуждая подобным образом, Лева Ша и дал разрешение на проведение небольшой операции. С одной стороны, она была спасательной, поскольку вызволяли людей, с другой стороны – местному козлу, майору Лопате, больше неповадно будет заниматься левыми вещами. Он его для чего здесь держит? Для того, чтобы он продавал лодки, которые наворовал с лодочных баз? Нет, не для этого он его прикармливает, а для того, чтобы в поселке был порядок. А вместо того, чтобы этот порядок поддерживать, товарищ майор его со своими сослуживцами нарушает, а это неправильно. Поэтому придется к ним послать для промывания «баскетбольную» команду. Единственное отличие его парней от «баскетболистов» в том, что его ребята успели набрать побольше мяса с салом, и у двоих – животы по паре пудов, пробить которые просто нереально.

* * *

Простаков, Резинкин и Мудрецкий сидели в небольшой комнате без окон и с одной-единственной стальной дверью. Под потолком горела лампочка. Голые бетонные стены и газетки под задом – вот вся мебель. Леха откровенно скучал по Валетову:

– Ну где же мелкий ходит? Неужели он за неделю доедет до Чернодырья и успеет еще вернуться с деньгами? Да нет, никогда. Зря ему тысячу дали. Это равносильно тому, что мне ружье в руки дать. Я ведь охотиться начну; прямо вот здесь начну, в дверь постучу, а какой-нибудь там приставленный подежурить товарищ лейтенант заглянет, я прям с него и начну.

– Хорош чепуху молоть, – оборвал Мудрецкий. – Все нормально будет. Фрол туда-сюда смотается, а дальше пусть Стойлохряков со Шпындрюком сами разбираются. А мы здесь ни при чем: нам приказали – мы поехали.

Резинкин закрывал время от времени глаза и пытался дремать:

– Да, Фролу сейчас хорошо с деньгами. Поди пошел, купил себе жратвы и сидит под деревцем, хавает. Может, мясо жарит на костре. Он ведь насчет пожрать очень даже правильный боец. А как вы думаете, товарищ лейтенант? Вот не видели, как он в столовой лопает? Такой маленький, а жрет больше Простакова. Леха даже ему иногда половину своей каши отдает. И куда в него все это проваливается, непонятно. Не, зря так ему много денег дали. Может, мы его не дождемся – взял и домой к себе ломанул. А потом зайдет в военкомат и скажет, что служить он в части не должен, потому как его там видеть не хотят и даже дали денег на дорогу в обратную сторону. Че после этого будет...

– Заткнись, – снова тявкнул Мудрецкий, уже на другого солдата. – У вас в башке всякая херотень вертится. Надо думать о том, как отсюда выбраться.

– Не, – запротестовал Простаков, – недельку надо подождать, а уж потом думать будем. Может, на самом деле не обманули. Валетов деньги привезет, нас выпустят, и мы обратно в Чернодырье вернемся.

Мудрецкий в очередной раз оглядел помещение, очень и очень напоминающее тюремную камеру.

– Это значит, что нам здесь целую неделю тусоваться. Уроды. Хоть бы койки поставили, ведь на бетонном полу недолго и пиелонефрит заработать.

– Пило... чего? – не понял Простаков.

– Почки застудишь, вот чего. Ночью писаться начнешь.

– Я?! – воскликнул Леха. – Да я и не помню, чтоб я ночью-то писался.

– Ну года в два писался, – резонно сообщил Витек. – А в два года ты ничего помнить не можешь, ты еще маленький был.

– Да я вообще никогда под себя не ходил! – все больше распалялся Простаков. – Какой еще пилоедрит! Вы, товарищ лейтенант, лучше таких слов не говорите, а то на самом деле чего-нибудь там подхватим. Вот насморк, например. Я болел пару раз – такая гадость! Голова болит. А вы говорите, пилоедрит. Нет уж, не надо нам пилоедритов!

Мудрецкий покачал головой и уткнулся подбородком в колени.

– Спокойной ночи! – крикнули за дверью, и после этого в камере потух свет.

– Издеваются, – прошептал Резинкин. – Сами сейчас на кроватку, а нам – на голый бетон. Удовольствие.

– Хоть бы пожрать чего дали. Ведь нельзя же так, на пустой желудок, засыпать-то, – ворчал Леха, стремительно погружаясь в сон.

– Утро вечера мудренее, – успокаивал сам себя Юра. – Да только как понять, когда будет утро?

– Организм подскажет, товарищ лейтенант, – бормотал Алексей. – Как в себе бодрость почувствуете, значит, утро.

– Может, с утра покушать принесут, – пискнул Резинкин и провалился в тревожный сон.

* * *