Равника

Кукловоды уступили место посаженным в клетки чудищам. Сверху на каждой клетке сидел чертёнок в маске, сгорающий от желания выпустить маленьких монстров на волю. Конкретно эти чудища, паукообразные твари, которые беспрестанно пыхтели, ворчали, визжали и стенали, были не крупнее детёныша нодорога, но на узкой замкнутой лестнице даже мелкая тварь могла нанести значительный ущерб. Чертенята безумно хихикали и то и дело тянулись к задвижкам, угрожая отпереть клетки. Всякий раз при этом Тейо вздрагивал, тем самым лишь поощряя подобные выходки.

Стены были увешаны сотнями потрёпанных и перекрывающих друг друга афиш. Одни из них приглашали посетить спектакли столетней давности, другие содержали в себе оскорбления в адрес той или иной гильдии — особенно часто доставалось оржовам, азориусам и боросам. Госпожа Кайя задержалась у одной из афиш, которая казалась такой же древней, как и остальные, но при этом изображала её саму, мастера Зарека, королеву Враску и госпожу Лавинию в виде марионеток, подвешенных за ниточки, туго обвязанные вокруг их шей. Их головы свесились набок, языки вывалились наружу, конечности безвольно обмякли, а лица распухли и посинели. В роли кукловода, державшего в руках четыре ниточки-удавки, была нарисована марионетка-Гекара, а кукловодом, дёргающим за ниточки Гекары, выступал сам Растлитель. После такого я бы не стала рассчитывать на радушный приём внизу. Госпожа Кайя вдохнула, выдохнула и двинулась дальше. Тейо тоже остановился посмотреть на афишу, и у него задёргалась левая щека. Я потащила его дальше со словами: — По крайней мере, у них нет афиши про тебя.

— Пока что, — нервно уточнил он.

После чертенят и их ужасов настал черёд огнеглотателей. Тейо собирался сотворить щит, но я удержала его руки, покачав головой: — Этим ты только сильнее их раззадоришь. Просто гляди в оба и проходи, когда они вдыхают.

На протяжении всего спуска мастер Зарек и королева Враска держались настороженно, но стойко, погрузившись каждый в свои мрачные раздумья, большая часть которых — я это чувствовала — крутилась вокруг Гекары. За исключением Тейо, который ни разу её не видел, все мы в какой-то мере скорбели об утрате друга. Даже госпожа Кайя и мастер Зарек, которым не в чем было друг друга винить, чувствовали, как утрата Гекары разделила их. Думаю, отчасти это случилось потому, что мастер Зарек всегда отстранялся от Гекары — пользовался ею, ни разу не признавшись себе, насколько он ей дорожит, и осознал это лишь сейчас, когда стало слишком поздно. Его мучило чувство вины, и какая-то иррациональная часть его злилась на госпожу Кайю за то, что она всегда относилась к Гекаре с теплотой. В основном же, однако, он злился на самого себя.

Чем глубже мы спускались, тем более жарким и спёртым становился воздух, и причина этому крылась не только в огнеглотателях. Здесь, внизу, красные прожилки в выгнутых стенах были шире, и жидкая раскалённая лава капала из них на ступени, образуя лужицы, которые требовалось аккуратно обходить, если мы дорожили своей обувью — или пятками.

На смену огнеглотателям пришли акробаты на одноколёсных велосипедах. Они ловко балансировали на одном месте, катаясь взад-вперёд на пятачке всего в несколько дюймов, а их транспортные средства напоминали орудия из камеры пыток: со спицами из колючей проволоки, шипованными колёсами и сёдлами, сделанными из лезвий секир. У многих виднелись кровоточащие порезы. Каждый из них был близок к тому, чтобы покромсать нашу пятёрку на кусочки. Один акробат, не способный меня видеть, чуть не отрубил мне стопу. Но я давно привыкла избегать такого рода катастроф и научилась очень, очень зорко подмечать всё, что творилось вокруг меня. Я без труда прошмыгнула мимо угрозы.

Наконец, мы достигли нижней ступеньки, и Фойе окончилось Карнавальной площадью, которую охраняли двое огромных огров в масках, сделанных из настоящих огрских черепов. Госпожа Кайя остановилась в нерешительности, но огры не обратили внимания ни на меня, ни на остальных, — как будто все четверо вдруг тоже стали Крысками. Поэтому Кайя ответила им тем же и зашагала через просторный двор. В центре находился потрескавшийся и исписанный граффити фонтан в виде статуи кентавра. С определённого ракурса статуя казалась на удивление изящной, но я знала, что стоит нам приблизиться, и остальные увидят, что из бедного человека-лошади выломаны внушительные куски мрамора, как будто его лупили кувалдой. Из разбитых губ сочилась вода, которая, в свою очередь, капала из растрескавшейся чаши фонтана и утекала в трещины в земле, откуда поднималась уже в виде пара.

Над нами на ржавых крюках покачивались незанятые трапеции, и одинокая юная канатоходка с тощими косичками и в чёрно-красном трико арлекина беззаботно порхала вокруг видавшего виды каната. Её грациозные движения приковывали к себе взгляд. Она посмотрела вниз на своих новых зрителей, и Тейо ахнул: её веки и губы были крепко зашиты.

Здесь громоздились пустые клетки, способные вместить монстров размером с человека. И всё, абсолютно всё было заляпано брызгами крови.