Равника (ЛП)

Сейчас всё и решится. Он запустит в меня своей треклятой молнией, и на этот раз я уже не смогу сбежать в другой мир. На этот раз Раль Зарек завершит начатое и убьёт чудовище, предавшее его ради Никола Боласа.

Но прежде чем Раль успел что-либо сделать, — если он вообще собирался что-либо делать, — Львиноголов спрыгнул в туннель прямо между ними.

Бесстрашно подойдя к горгоне, он сказал: — Кажется, нас так и не представили. Я — Аджани Златогривый из Дозора, — и протянул ей руку.

Она попыталась не отпрянуть. Не то чтобы она испугалась этого Аджани; его безграничное доверие — вот от чего ей хотелось бежать без оглядки. Меньше всего ей сейчас требовалось или хотелось заводить новых друзей, чтобы в будущем опять подвести их. Но она, тем не менее, пожала его толстую мохнатую руку, а он в ответ пожал её гладкую и изящную. — Добро пожаловать во владения гольгари, Аджани Златогривый. Здесь ты в безопасности.

Он кивнул, улыбаясь. Затем он повернулся, посмотрел на потолок туннеля и скомандовал: — Начинайте опускать их.

Один за другим жители Равники — по большей части дети — начали спускаться в руки Аджани, Аздомаса, Кайи, Тейо и Враски. Лишь Раль настороженно держался в стороне. Враске передали маленькую эльфийскую девочку, — лет пяти или шести, — в которой она узнала дочь эльфа-девкарина, обращённого ею в камень вскоре после того, как она стала новым гильдмейстером Гольгари в результате устроенного Боласом переворота. Статуя отца девочки, навечно застывшего с выражением неподдельного ужаса на лице, была третьей слева от её трона. Если девочка знала, кем на самом деле являлась Враска, — или какую роль она сыграла в её нынешнем незавидном положении, — то не подала виду. Вместо этого она уткнулась в грудь чудовища, громко всхлипывая от горя и страха.

Просто чудесно. Я-то боялась, что уже не смогу чувствовать себе хуже. Приятно осознавать, что в эту бездну раскаяния можно падать бесконечно.

Сверху донёсся какой-то шум. Кто-то крикнул вниз: — Они разнесли дверь! Голос показался Враске смутно знакомым, но она так и не смогла вспомнить, где его слышала.

Когда спустились последние жители Равники, за ними последовало двое мироходцев, которых Аджани поспешно представил как Му Яньлин и Цзяна Янгу. Второй, задрав голову, крикнул: — Моу, ко мне!

В руки Цзяна спрыгнул маленький пёсик. Он поставил животное на пол туннеля, и оно начало расти, в мгновение ока превратившись в огромного трёххвостого пса высотой со своего хозяина.

— Где Уатли? — спросил Аджани.

Уатли. Это ишаланское имя.

— Здесь! — откликнулась воительница Солнечной империи, ловко спрыгивая вниз. — Я последняя, но они наступают мне на пятки! И, словно в подтверждение её слов, сверху протянулась покрытая лазотепом рука, которая схватила пустоту, лишь чудом не задев эту Уатли.

Рука скрылась в темноте наверху, и вместо неё показались сразу три головы этих немёртвых вечных. Спуститься вниз им мешало только то, что ни один из них не желал уступить и пропустить вперёд остальных.

Это задержка сыграла Враске на руку. Она призвала свою силу; та скопилась в её глазах, которые она не сводила с потолка, чтобы не вызвать у Раля (вполне обоснованных) опасений. Горгона крепче прижала к грудям плачущую эльфийскую девочку и одной рукой прикрыла ей глаза. Затем, когда трое вечных целиком заполнили собой проём, Враска по очереди встретилась взглядом с каждым из них, обратив их в камень. Звук, с которым они покрывались каменной коркой, принёс ей ощутимое удовлетворение, а результат не только обезвредил преследователей Уатли, но и наглухо перекрыл отверстие — их единственный путь вниз из часовни наверху.

Сторрев подошла к ней сзади и зашептала на ухо. Магия лич помогала ей поддерживать постоянную связь с каждым незапамятным, и у неё были новости.

Выслушав, Враска повернулась к Ралю, который отступил на шаг, но не стал пытаться ударить её током. Возможно, причина крылась в том, что её глаза больше не сияли, и в данный момент она не представляла угрозы. Возможно, в том, что она по-прежнему держала на руках маленькую эльфийскую девочку, которая тихонько всхлипывала. А возможно — всего лишь глупое предположение — в том, что ей наконец-то удалось восстановить малую толику того утраченного доверия, что прежде их связывало.

Нет. Это другое. Конечно, всё дело в девочке. К несчастью, я не могу постоянно носить с собой невинного ребёнка. Это просто-напросто непрактично.