Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать

- Епископат в нашем герцогстве независим и принимает решения, сообразуясь не только с собственной выгодой, но и выгодой для всех земель в целом. Упертость епископа Кобургского уже вошла в поговорки среди населения Тевтонии и Саксонии. Одно его порицание прелюбодейства чего стоило! Можно подумать, что показательной казнью того несчастного оно будет искоренено! - Фриц недолюбливал церковь, как и все солдаты, но признавал, что без ее жесткой руки было бы трудно удержать народ в повиновении.

История та пересказывалась и перекраивалась так и этак, но смысл сводился к следующему - жена застала мужа с любовницей и, как водится, завопила на всю улицу, поливая обоих ругательствами. Крик услышала стража и тут же прихватила обоих, благо епископ постоянно обличал с амвона подобные безобразия. Суд был короток и жесток - за прелюбодеяние беднягу было решено повесить, несмотря на слезные просьбы его супруги, валявшейся в ногах у всех, до кого она только могла дойти. Сам епископ, смотря на женщину, заливающуюся слезами, назидательно поднял палец и провозгласил: "Повесить за я...а, дабы грех искоренить на корню!" Актом милосердия стало лишь то, что мужика тихонько удавили до показательного действа, а одним из проклятий стало выражение "чтоб тебя епископ Кобургский за я...а повесил!"

- Мало того, что он лекарям запретил вмешиваться с ножом в здоровье больного, а вот теперь объявил арбалеты богопротивным изобретением и вовсю ополчился на них в землях, подвластных его влиянию. - Курт постучал твердым пальцем по столу, призывая к вниманию. - Ну ладно, зубы - если не лекарь, то кузнец выдерет клещами, а коли ты удар получил и кость раскололась? Кто, кроме лекаря, ее сложит правильно? Вон, ты на себе это уже прочувствовал, хромаешь уже пять лет. А уж чем арбалеты ему досадили? Бьют прицельно, пробивают броню, сил много не надо для перезарядки, а поди ж ты - богопротивно и все тут.

- А что он хочет - сжечь все арбалеты, до которых дотянется его костлявая рука? - усмехнулся Фриц. - Ну, сожжет, так новые понаделают...

- Арбалеты призывает сжигать, а самих арбалетчиков допрежь того пригвоздить на воротах из них же. Чуешь, к чему говорю? - Курт покосился на дверь, но меня не было видно в темноте коридора, где я пристроилась послушать интересный разговор. - Ты жену выучил стрелять из него, а неровен час объединятся епископаты и прищелкнут ее.

- Не пугай как баба старая, где Кобургский, а где мы, - голос мужа был спокоен. - Во время любой осады каждый человек на счету, а уж лучник или арбалетчик и подавно. Да у кого язык повернется донести на человека, стоявшего с арбалетом на городской стене, если он защищал город?

- Всякое бывает, Фриц. Я услышал, принес тебе новость.

- Да, слышали.

По спине пробежал холодок - не зря, ох, не зря пришел тогда Курт к нам в дом, и ведь вечером пришел, чтобы поменьше на глаза всем попадаться! Разговор у них был недолгим, меня Фриц выгнал из столовой, но дверь закрывать не стал и хорошо запомнила все. Во-время, стало быть, предупреждение подоспело!

- Скажи своим - завтра сюда церковный прелат пожалует, так вот он под стать епископу - жалеть никого не будет, в рот ему смотрит. Будет вынюхивать все, что под указ подпадает - лекарей, кои нож берут в руки на человеческое тело, и арбалетчиков. Будут последними дураками те, кто останутся в городе до завтрашнего полудня. Понял, парень?

Мужчина наклонился, делая вид, что осматривает пояс метрвеца, и его взгляд упал мне на руки, где блестело обручальное кольцо Фрица и мое, с фианитом.

- Ох ты, матерь Божья, - он бросил быстрый взгляд по сторонам и тихо сказал, - фройен, бегите отсюда, если вам не у кого укрыться.

- Спасибо за предупреждение, - я кивнула, а он уже вскочил на коня и, насвистывая, тронулся по дороге в сторону города.

- Лукас, Гунтер, - позвала я парней, шустро обходивших тела. - Уходить надо из города, завтра здесь будет прелат от Кобургского епископа. Объединились наши епархии, теперь над четырьмя землями он главный. Слышали, какие гонения он устроил на лекарей? - Парни недоуменно переглянулись и пожали плечами. - Теперь он ополчился на арбалетчиков, объявив, что они пользуются богопротивным оружием и подлежат расстрелу из них же на городских воротах, а сами арбалеты - сожжению с проклятием. Что молчите, не верите?

- Это получается, что мы стояли на стенах, жизни своей не жалели, защищая всех, а нас за это - на ворота? - возмутился Гунтер. - Я что, сам должен пойти и сдаться этому прелату?

- Если у тебя есть враги, они раньше всех доложат, - усмехнулась я, вспомнив мерзавку Клодию и ее белый от ненависти взгляд два дня назад. Даже смерть Фрица не примирила ее с моим существованием. Что она донесет обо мне первая, не было никаких сомнений - не каждый день подворачивается такой удачный способ расквитаться чужими руками.

- Фрау Марта, так вы же теперь вдова, и герр Хайгель погиб при обороне Варбурга, - Лукас еще имел остатки юношеской наивности, говоря подобное. - Вам-то что бежать? Все молчать будут про вас!

- Не все, Лукас. Клодия, дочка Фрица, донесет.