Раз пенёк, два пенёк

 Шурка направился в общежитие, держа на перевязи загипсованную руку. Боря, тем временем, достал тетрадку с карандашом и помусолил задумчиво графитовый стержень. Потом он принялся рисовать цифирки, подбивая дебет-кредит.

 - Приехали уже? – встретил вопросом практиканта Петя.

 - Да, вот видишь, загипсовали меня. Грёбаный Кабан, чтоб ему в гробу перевернуться! – вздохнул сокрушённо Шурка.

 - Полстакана для поднятия тонуса? Пока Васька не видит, – предложил Синий шёпотком.

 - А… давай! – недолго думая, Шурка согласился.

 - Пошли на камбуз. Тока – тихо! Не то, Панкратыч на хвост упадёт.

 Петя на цыпочках направился в сторону кухни. Кудрявый шмыгнул за ним. Там Синий вынул из-под стола бутылку и плеснул полновесную порцию в чайную чашку. Шурка одним глотком осушил подношение. Вдруг с улицы раздался длинный гудок.

 - Да, Петя, тебя там Суслон ждёт. Кабана выгружать надо. Велел и Панкратыча брать с собой, - вспомнил, наконец, Шурка.

 - Ага, шабашка. Павлик! - Синий громко окликнул приятеля.

 Из комнаты ребят высунулся нос бывшего плотника-профессионала, смотревшего вместе с Васькой художественный фильм. Петя махнул ему рукой. Панкратыч, не задавая лишних вопросов, стал одевать сапоги.

 Суслонов снова загудел за окном. На дворе послышались матюги комендантшиного мужа. Соседи, а с недавнего времени и коллеги, поспешили на выход. Шурка же отправился в свою комнату.

 - Привет, Васька! Ты сегодня не работаешь? Телевизор здесь? А пожрать нет ничего? – кудрявый с ходу завалил товарища вопросами.

 - Здравствуй, Шурка. Сегодня у меня отгул. Покушать есть – суп. Ещё тёплый, налаживай себе. А с телевизором вчера весь день, как с торбой писаной, носились.

 - Что так? – спросил Шурка, уже с набитым ртом.

 Он накладывал себе в тарелку суп, оттяпав зубами от буханки чёрного приличный кус.

 - Шурка, что же ты, как собака бродячая, на еду накинулся? Можно же по-человечески, зачем буханку грызть? - воспитанному юноше не нравились дурные манеры товарища.

 - А ты бы попробовал одной рукой хлебушка себе отрезать, - парировал кудрявый.

 Он принялся за суп, аппетитно чавкая. Васька, решивший более не делать никаких замечаний товарищу, уткнулся в книжку.

 - Так что там с телевизором? – повторил вопрос Шурка.

 - Алан пришёл с утра, как и договаривались. Принёс с собой паяльник, отвёртку. Выпаял какую-то лампу, потом позвал Петю. Синий уже опохмеленный ходил. Они с Панкратычем выпили бутылку. Не знаю, где и взяли с утра: магазины-то закрыты.

 Загрузили, значит, соседи телевизор на тачку. Алан дал деньги, как и договаривались. Петя отправился к Сергеевне. Панкратыч, было, увязался следом, но Синий прогнал дружка. Мол, дело интимное - тебя, сосед, не касается.

 Вернулся Петя только к вечеру: телевизор в тачке, а сам пьяный – разлюли малина! Я, говорит, с Павлой разругался вдрызг, но всё сделал, как обещал. Спрашиваю его: где крест, Петя? Он отвечает мне: не дрейфь, Васька, имущество надёжно спрятано.

 Выставил на стол вино, позвал Панкратыча. Ну, и устроили соседи себе снова праздник.

 А вечером директор появился, пошушукался о чём-то с ними и уехал. Обсуждали детали очередной шабашки, по всей вероятности. Теперь наши соседи – первые помощники у Наума Лаврентьевича!

 - Шабашка – это Кабана закопать? – догадался Шурка.

 - Ну да, похоронить хотят, сегодня, - Васька замолчал. Он рассказал все новости.

 В двери постучались. Раздался голос Алана.

 - К вам можно?

 - Заходи, дорогой! – крикнул во всю глотку детдомовец.

 - Мир вашему дому! Вай, гипс! Перелом, как я и думал!

 Алан искренне сопереживал товарищу. Как-то ещё срастётся рука?

 - Петя непонятно где крест затихарил, - озабоченно доложил кудрявый.

 - Он мне всё сказал. Я знаю место, - успокоил ребят Алан, - сегодня вечером пойдём.

 - Куда? – Шурка непонимающе уставился на друзей.

 - К пенькам. Закопаем назад в землю и крест, и зеркальце, - пояснил буднично Васька.

 Кудрявому стало не по себе. Опять эти пеньки! Ещё, Суслон давеча страху нагнал…. Пожалуй, что пусть без него идут, без Шурки.

 - Вы, хм… сами управитесь? Я что-то не очень хорошо себя чувствую. Да и какой из меня нынче помощник – с одной-то рукой? – глаза Шурки забегали.

 - Э, джигит, ты что, товарищей бросаешь? На полпути нельзя останавливаться! Все вместе – только так! – Алан похлопал парня по плечу.

 Практикант обречённо кивнул:

 - Хорошо, пойдём все вместе. Ты, ты и я?

 - Ещё будет Вера, - вставил Васька.

 - Господи, а ей-то, зачем это надо? – Шурка воздел очи к небу. Вот ведь, девка! Неймётся никак!

 - По-моему, как раз ей это больше всех и надо, - почесал голову Васька и вздохнул сокрушённо.

 Умный, образованный мальчик, он не верил во всю эту антинаучную белиберду. Но своё мнение держал при себе.

 Кабана хоронили за кладбищем - рядом с могилой отца. Только заросшая бурьяном замшелая плита обозначала последний приют его родителя.

 Гроб с усопшим – опять почему-то не заколоченный - стоял на краю свежевырытой ямы. Покойник лежал в «домовине»: облачённый в чёрный кримпленовый костюм, со скрещёнными на груди руками.