Раз став героем

Он сказал, что это был сон. Он сказал, что теперь все закончилось, что она всегда будет в безопасности... Он сказал, что не сердится на нее. Но его гнев витал над ней черной тучей, опасной, ослепляющей ее мысли, как дым слепил глаза.

- Ты... уверен?

- Что подонок умер? О, да... Сомнений нет.

Невидимые шестиренки закрутились, замерли и сорвались с беззвучным треском.

- Ты убил его?

- Либо я, либо твой отец, но тогда бы его карьера рухнула. Офицеры не могут убивать своих людей, даже подонков, которые носилуют детей. А если бы его отдали под суд, тебе пришлось бы пройти через все снова, а никто из нас этого не хотел. Сделать это лучше было мне... Не самое плохое в жизни услышать, как тебя пережевывают. В конце концов мне объявили: смягчающие обстоятельства.

Или оправдывающие... мелькнуло в голове Исмэй, вспомнишей, что смягчающие обстоятельства и оправдывающие, хоть и имели один и тот же смысл, но означали разный приговор.

- Я рада, - сказала Исмэй, только чтобы что-то сказать.

- Я всегда говорил, что ты должна знать, - старик выглядел смущенным. Я говорю это не для того, чтобы ты поняла. Я повторял это самому себе. Спорить с твоим отцом было бесполезно. Все-таки ты была его дочь.

- Не беспокойся об этом.

Исмэй трудно было сосредоточиться на чем-то. Комната плыла перед глазами.

- Ты уверена, что выяснила все... кроме того, что он мертв, я хочу сказать? Во Флоте тебе помогли?

Исмэй пыталась собраться с мыслями, которые разбегались в разные стороны и ни в какую не хотели возвращаться к теме разговора.

- Я в порядке, - сказала она. - Не беспокойся.

- Нет... Я в самом деле был удивлен, когда ты захотела покинуть планету и поступить на службу. Ты видела достаточно страшных вещей даже для одной жизни... Но полагаю, кровь дает себя знать, а?

Как ей вежливо и сдержанно избавиться от него? Вряд ли она могла попросить Себа уйти, сказав, что у нее разболелась голова. Сьюза не поступают так с гостями. Но ей было необходимо побыть несколько часов одной.

- Исмэйя?

Она подняла глаза на застенчиво улыбавшегося сводного брата Жермона.

- Отец попросил тебя зайти в оранжерею, - мальчик повернулся к Корону. - Если вы извините ее, сэр.

- Конечно. Теперь очередь семьи... Исмэйя, спасибо, что уделила мне время.

Он склонил голову в официальном поклоне и удалился.

Глава шестая

Исмэй повернулась к пятнадцатилетнему мальчику с длинным носом, большими ногами и оттопыренными ушами:

- Что... хочет отец?

- Он в оранжерее с дядей Бертолем... Он сказал, что ты должно быть устала от рассказов старого солдата, к тому же он сам хочет поговорить с тобой о Флоте.

Во рту у нее пересохло, она не могла думать.

- Скажи ему... скажи, что Себ ушел, и я приду через пару минут. Только поднимусь наверх... освежиться.

И снова формальное общество Алтиплано работало на нее. Ни один мужчина не заподозрил бы ничего странного в желании женщины побыть несколько минут одной в ванной. И никто не стал бы ее торопить.

Исмэй поднялась наверх, скорее следуя инстинкту, чем осознавая, куда направляется. Она не видела медных перил, пришпиливающих ковер к ступеням, да и сами ступени тоже. Тело само знало, как подняться по ним, что надо завернуть за угол, где расположен замок, который позволит ей уединиться.

Исмэй оперлась о стену, включила холодную воду и подставила руки под освежающую струю, не зная зачем. Она ни в чем не была уверена, включая то, сколько прошло времени. Вода отключилась автоматически, прямо как на корабле, и она снова нажал кнопку. Внезапно ее вывернуло. Остатки обеда завертелись в воде и исчезли, уносимые по трубе. Из желудка поднялась новая волна тошноты, а потом беспокойно улеглась. Исмэй подставила сложенные ладони под кран и, набрав воды, отхлебнула сладковатой прохлады. В животе что-то зашевелилось, но в конце концов успокоилось. Исмэй никогда раньше не тошнило, даже когда боль была такой сильной, что казалось, ее разрывают на части. Настоящая боль, не воображаемая, не порожденная воспаленным мозгом.

Взглянув в зеркало, Исмэй увидела незнакомку, мрачную старуху с расстрепанными темными волосами, следами слез и рвоты на щеках и подбородке. Она взяла полотенце, намочила его и методично протерла лицо и руки, потом усиленно начала тереть сухим концом, пока кровь снова ни прихлынула к щекам, а болезненный зеленоватый оттенок ни исчез, и влажными ладонями пригладила волосы. Вода снова пропала, но на этот раз она больше ее не включала. Исмэй сложила мокрое полотенце и повесила на перекладину для использованных вещей.

Отражение в зеркале вновь было знакомым. Она выдавила улыбку, которая на этом лице выглядела довольно естественно, не смотря на кипевшие внутри чувства. "Надо переодеться", - подумала она, оглядев рубашку. На бледной желтовато-коричневой ткани виднелось несколько темных капель. Надо переодеться во что-то... Мысли, как заевшая пластинка, застряли на чем-то застланном дымом. Это все, что она видела.