Раз улика, два улика!

— Какая Марья без Хуана, — вспомнил известную песню Гошка.

— Ну, а как вы? — спросили мамы в один голос.

— Все отлично! — бодро отозвался Гошка.

Они с Никитой решили ничего не говорить о своих догадках и соображениях.

За ужином Юлия Александровна вздохнула:

— Завтра у нас последний полноценный день на Майорке, а послезавтра в двенадцать надо выселяться.

— Почему в двенадцать? — удивился Гошка. — Самолет же у нас только в шесть?

— Так полагается. В двенадцать заканчивается расчетный день. А чтобы задержаться, надо платить за полный день. Это дорого и не имеет смысла.

— Юля, это чепуха. В двенадцать сдадим вещи в камеру хранения, погуляем напоследок, посидим в кафе и не заметим, как время пройдет. А в четыре за нами придет автобус.

— Действительно, — улыбнулась Гошкина мама, — просто так еще в Москву не хочется, что все, связанное с отъездом, огорчает.

«Интересно, а папа нас проводит?» — подумал Гошка.

После ужина мамы никуда не пошли, слишком устали, а мальчики решили немного погулять и заодно посмотреть газеты в «супермаркете». Но опять-таки никаких сенсационных сообщений не обнаружили.

— Значит, вчера он никого не убил, твой маньяк! — заключил Никита.

— Еще не факт! Может, он только ранил жертву или напугал, а про это поместят какую-нибудь небольшую заметку на двадцать третьей страничке. Мы же ее никак не найдем и тем более не прочитаем.

— Ну и прекрасно! Я лично очень рад, что никого больше не убили и что нам не надо переться в полицию. Только все равно тот дядька очень подозрительный… Ой, смотри, оказывается, наша улица называется…

— Улица Тита Ливия, — прочитал Никита. — Слушай, Тит Ливий, что-то ужасно знакомое?

— Ага, это что-то из истории. Император какой-то, наверно. Вроде римский…

— Нет, молодые люди, вы немного ошиблись! — раздался приятный мужской голос.

Перед ними стоял пожилой господин с добрым интеллигентным лицом.

— Тит Ливий — римский историк, а просто Тит, тот действительно был императором из династии Флавиев. Прошу извинить меня за вмешательство.

— Да нет, что вы, спасибо, — смущенно забормотали ребята. Они уже не удивлялись обилию русских на этом чудесном острове.

— Волик! — позвала мужчину пожилая дама в клетчатых брюках-бермудах. — Посмотри, что я купила!

— Всего доброго, молодые люди!

— До свидания! Во как историю знает мужик, офигеть! — заметил Никита.

— А может, ему самому кто-то только вчера это рассказал? — засмеялся Гошка. — Может, он вот так же стоял и вспоминал, кто такой этот Тит Ливий?

— Нет, у него на лбу написано, что он какой-нибудь профессор.

— Да почему? Спорим, наши мамы тоже не помнят, кто этот Тит Ливий!

— Запросто! — хмыкнул Гошка. — Но моя мама художница, и твоя пока тоже не профессор.

— Она доцент, и до профессора ей не так уж далеко!

— Все, Никита, пошли спать, прошлую ночь не спали…

— Слушай, а во сколько прошлой ночью тот маньяк появился?

— В начале пятого вроде… А что?

— Эх, был бы у нас будильник…

— И что тогда?

— Проснулись бы опять в четыре и посмотрели, появится он или нет.

— Думаешь, он каждую ночь тут шатается?

— Да, скорее всего, он поджидает жертву. Попадется кто-то, убьет… Только, наверное, не каждую ночь они ему попадаются.

— Может быть, очень даже может быть, только нам, Никита, всего две ночки остались, и мы ничего уже не успеем выяснить, так что давай спать.

С этими словами Гошка плюхнулся на постель, укрылся простыней и мгновенно уснул. А через две минуты уснул и Никита. Они спали до самого утра и не слышали под балконом тяжелых шагов неизвестного.

Глава VII ТЕ ЖЕ И ШМАКОВ

И вот настал последний день. Гошка с Никитой вскочили рано и принялись укладывать вещи. До двенадцати времени было еще более чем достаточно, но сегодня они намеревались купаться до упора.

— А давай еще до завтрака сбегаем искупаемся, — предложил Никита.

— Давай, — сразу согласился Гошка. — Наверняка нам такое купание еще много лет не обломится.

И они помчались на пляж, где, к великому своему удивлению, сразу заметили мамашек, которые уже плескались в воде.

— А мы думали, вы еще спите! — обрадовалась Гошкина мама. — Молодцы, сегодня уже нельзя время терять… Неизвестно ведь, когда еще доведется искупаться в Средиземном море.

После завтрака они опять вернулись на пляж, где к ним присоединился Андрей Иванович.

Накупавшись и накувыркавшись с серфингом, он тихо сказал Гошке:

— Вот что, сын, нам надо поговорить. Давай-ка пройдемся по пляжу.

У Гошки упало сердце.

— Давай, — согласился он.

И они пошли по самой кромке песка. Андрей Иванович довольно долго молчал.

— Вот что, Гоша… ты уже взрослый парень… Тебе пора уже думать о будущем…

«Начинается», — с тоской подумал Гошка.

— Я тут кое-что прикинул, покумекал и пришел к выводу, что тебе следует перебраться ко мне в Германию.

— Нет, — сразу и решительно ответил Гошка. — Нет.

— Но почему?

— Потому что… Во-первых, я маму не брошу, это раз!

— Чудак-человек, зачем же становиться в позу? Никто не говорит о том, чтобы бросать маму… Просто теперь ты поживешь у меня, а мама, мама отдохнет от тебя, может быть, устроит свою жизнь, она еще молодая, красивая женщина…

— Нет, папа.