Раз в год в Скиролавках

— А ваше эстетическое чувство? — спросил доктор. — Разве красота женщины не есть результат прекрасных и правильных пропорций всего тела? В последнее время я постоянно встречаю в повестях восторги авторов красотой длинноногих женщин. Неужели этим авторам не известное том, что у правильно сложенной женщины ширина расставленных рук должна равняться ее росту, а длина верхней части тела должна быть такой же, как длина нижней части тела? Другими словами, если у женщины очень длинные ноги, а следовательно, несколько более короткое туловище, то она попросту плохо сложена. Такая женщина может. радовать глаз какого-нибудь там писаки, но огорчает врача и, наверное, скульптора.

— Эта девушка некрасива? — забеспокоился Порваш.

— Она не может быть красивой, потому что она плохо сложена, — подтвердил доктор. — Вы уже забыли о том, чему вас учили в Академии искусств, так же", как меня учили в Медицинской академии. У правильно, то есть красиво, сложенной женщины размер полуокружности таза бывает только на пять сантиметров меньше, чем ширина плеч, у мужчины он меньше на десять сантиметров. Говоря попросту, у женщины должно быть на пять сантиметров меньше в бедрах, чем в плечах, а у мужчины — на десять сантиметров. А если женщина выглядит так, как эта девушка, и в бедрах она уже, чем в плечах, так, на глазок, сантиметров на одиннадцать, то надо заключить, что у нее мужское телосложение. Я уже говорил вам, что рост женщины зависит от количества выработанных в организме эстрогенов, или женских гормонов. И теперь я у вас спрошу: действительно ли вы хотели бы пойти в постель с женщиной, сложенной, как мужчина, и к тому же — не вырабатывающей в необходимых количествах женских гормонов?

— Но, доктор… — охнул художник.

— Тут нет никакого «но», пане коллега, — твердо заявил Неглович. — Обратите внимание, что девушка, которая вам понравилась, обладает, как вы правильно заметили, необычайно длинными ногами и относительно коротким туловищем. Длинные у нее и руки. А надо помнить, что когда длина нижней части тела женщины бывает большей, чем длина верхней, а ширина расставленных рук больше, чем рост, тогда мы говорим, что такая особа имеет евнухоидальное сложение. Конечно, я не хочу этим сказать, что эта паненка — это какой-то женский евнух, но если принять во внимание то, как мало она произвела женских гормонов…

— Хватит! Хватит! — крикнул Порваш.

Боль в висках стала невыносимой. Порваш, даже не заплатив по счету, вскочил из-за столика и, почти шатаясь, пробежал через бар, взобрался по лестнице, сунул ключ в замок своей комнаты и, как мертвый, упал на диван.

Доктор Неглович с удивлением покачал головой. Потом он позвал официанта, заплатил по счету за обед свой и Порваша, а потом, старательно вытерев рот салфеткой, встал из-за столика и энергичным шагом двинулся к двум женщинам. Прежде чем сесть рядом с ними на высокий табурет, он галантно поклонился старшей и младшей и сказал:

— Я — доктор Ян Крыстьян Неглович из Скиролавок. Пани позволят, если в их обществе я выпью чашечку черного кофе?

О том, что пережил художник Порваш, и о науке, происходящей из грызения ногтей

Богумил Порваш проснулся, когда за окнами отеля уже стемнело. Он не чувствовал ни головной боли, ни тошноты. В ванной он умылся, прополоскал рот, снова расстегнул пуговки на своей черной рубашке и по мягкой дорожке, осторожно, как кот, который вышел на охоту, подошел к дверям комнаты доктора Негловича.

К сожалению, никто не ответил на его стук. Тогда он поспешил вниз, в холл, где перед цветным телевизором сидела компания преимущественно пожилых женщин и мужчин. Зато в баре на высоких табуретах сидели три молодые девушки и через соломинки тянули из стаканов какой-то яркий напиток. Все три были в брюках и джинсовых курточках заграничного происхождения, курточки были расстегнуты, виднелись глубокие декольте светлых блузочек, которые наполовину открывали грудь. Две девушки были блондинками, третья брюнетка; у этой ровик между грудей был самым глубоким и из-за этого она показалась Порвашу наиболее привлекательной. Среди таких девчат Порваш провел свое детство и раннюю молодость, они не пробуждали в нем страха, как женщины порядочные, такие, как Альдона. При их виде он почувствовал что-то вроде доверчивости, как будто внезапно возродилась в нем радость и уверенность в себе, вернулись и жизненные силы. Он подошел к брюнетке и коротко спросил:

— Сколько?

Паненка с глубоким ровиком между грудей подарила ему что-то вроде улыбки и тут же соскочила с табурета. — Для вас — три тысячи.

Это была сумма, которую в Скиролавках платили за двух поросят. — А что значит — для меня? — сказал он подозрительно. — Потому что вы молодой и будете меньше требовать, — сообщила она уже без улыбки. — С пожилых я беру пять. Кроме того, сезон еще не начался, и работы у меня не слишком много.