Раз в год в Скиролавках

— Сними шубу и шапку. Холодом на ребенка веешь, — сделала ему замечание Макухова. Он послушно исполнил все, что она ему велела. Повесил одежду в сенях и вернулся в теплую кухню. — А где Брыгида? — спросил он.

— Поехала в Трумейки. Ей надо взять из дому еще какие-то вещи для себя и для ребенка. С завтрашнего дня она взяла отпуск на несколько дней.

— А ты знаешь, что делается на улице? Страшная метель. Она засядет где-нибудь по дороге и замерзнет.

— Она выехала еще перед метелью. Ночевать хотела у себя дома. А ты что? Пил? С кем? — С каждым понемножку. Завтра у меня выходной, я не должен быть трезвым, — он зевнул. Она хотела подать ему ужин, но он тотчас же пошел в спальню и разделся. Увидел, что постель ему сменили. Делала это скорее всего Брыгида, потому что подушка пахла ее духами. Когда он лежал в постели, на минуту ему показалось, что она лежит рядом. Наверное, она прикасалась к подушке надушенными руками, а может быть, прижалась к ней лицом. Так он подумал и сразу заснул.

Разбудил его резкий телефонный звонок. За окном ярко светило солнце, это говорило о том, что время близится к обеду. Прежде чем он вылез из постели и вышел в салон, Макухова уже взяла трубку.

— Такие сугробы, что ты не можешь доехать на своей машине? — удивлялась она. — Понимаю, твоя машина слишком низкая. Но это ничего. Подождешь, пока бульдозером расчистят дорогу. Маленькая уже два раза ела, сидит в кухне, мы вместе готовим всякие вкусные вещи… Нет, не беспокойся о ней. И не торопись. Я уж сама закончу уборку… До свидания, Брыгида.

Доктор стоял в дверях спальни и, слушая Гертруду, чувствовал, что в нем копится гнев. Однако он не сказал ни слова. Пошел в ванную, где из-за утреннего купания Йоахима и, похоже, постирушки, которую устроила Макухова, вода в электрическом бойлере была чуть теплой.

Выбритый и одетый, страшно голодный (Йоахим встал рано и, конечно, уже позавтракал, из комнаты на втором этаже доносились звуки его скрипки) доктор явился на кухню. Чтобы подавить растущую в нем злость, он натощак закурил сигарету.

— Не кури! Тут ребенок! — прикрикнула на него Гертруда.

Он послушно потушил сигарету в пепельнице. Не стоило спорить по мелочам. Впрочем, она была права, не позволяя курить при ребенке.

Она зажарила ему яичницу, намазала хлеб, подала стакан чая. Но не в салоне, как обычно, а здесь же, на кухонном столе.

— Я слышал, что ты говорила Брыгиде по телефону, — сказал он, управившись с яичницей. — Ты добилась своего, и эта женщина тебе здесь уже не нужна. Брыгида глупая, в самом деле глупая. Но ты ошибаешься, если думаешь, что и из меня сделала дурака.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — буркнула Гертруда, раскатывая тесто для лапши. — Я одно знаю: что ты вчера напился и сейчас у тебя плохое настроение.

— Ты права. Настроение у меня плохое. Но я никогда так ясно не понимал себя и тебя, Гертруда. Я годами должен был рассказывать тебе о всех моих любовницах, чтобы ты могла обогатиться моей и их жизнью. Только про Анну я тебе никогда не сказал ни слова, и потому знаю, что ты ее ненавидела и обрадовалась ее смерти. Я не говорил тебе и о Юстыне, и потому ты ее тоже ненавидишь.

— Юстына хотела тебя убить. Если бы ты мне шепнул о ней хоть словечко, я бы предостерегла тебя перед ней. Она мне все время рассказывала, что живет с Клобуком.

— Я догадывался, что ты не потерпишь под этой крышей никакой другой женщины, кроме себя, и поэтому никогда не говорил тебе о моих чувствах к Брыгиде. Что случилось, почему ты вдруг захотела разделить этот дом и меня именно с этой женщиной? Потому что, бывая у нее и слушая ее секреты, ты снова начала обогащать свою жизнь чужой? Нет, Гертруда. Это объяснение кажется мне слишком простым. Так знай, что я сейчас поеду на своей машине за Брыгидой и привезу ее сюда, хоть 6ы мне для этого нужно было продраться через все сугробы мира.

Говоря это, он встал из-за стола, закрыл за собой кухонные двери, в сенях набросил меховую куртку и вывел из гаража свой старый «газик» с передним и задним ведущими мостами. Гертруда вышла на заснеженное подворье, открыла дверцу кабины и сказала доктору:

— Хорошо ты делаешь, что едешь за ней, Янек. Но не говори ей того, что мне сказал. Она может это не так понять и станет со мной осторожной и недоверчивой. И ты на меня не обижайся и не думай, что я хотела тебя обмануть. У тебя в доме будет самая красивая женщина в округе. А самое главное — эта женщина любит тебя безгранично, слепой любовью. Только я, Гертруда, так тебя любила. И поэтому все мы будем счастливы: я, ты, она, а может, и Йоахим, потому что он наконец найдет тут настоящий родной дом и семью.

За деревней доктор три раза застревал в сугробах, слегка разъезженных тракторами и грузовиками с лесом. Самые высокие сугробы он объезжал полями, откуда ветер сдул снег на дорогу.