Разбег

Однако вояка уверен в успехе. По крайней мере, стрелять пока не спешит. Или боится обрушить туннель?

— Ты что, Птаха? — оторвался от денежных дел Кот; видимо, засек, что я проскочил условленное место.

Бросил взгляд на экран заднего обзора.

И тихо выговорил:

— Ого.

Я прошил туннель насквозь, прилично пропылил брюхом по мозаичной стене на повороте — вряд ли после этого там осталась мозаика — вывернул вверх, ещё вверх. Завалился на спину, не меняя режима, вытаскивая себя на пределе возможностей несуразной конструкции, брюхом кверху нырнул под эстакаду… И всё это только для того, чтобы увидеть впереди по курсу ещё две хищно подрагивающие бифлайные морды.

Проклятье.

Третий заходит сзади, издевательски покачивая выпущенными на треть атмосферными крыльями. И тот смельчак, что нырял в тоннель, уже выскочил в верхний эшелон.

Мне удалось выщемиться между бифлаями и эстакадой, оставив их у себя на хвосте, и снова прибавить скорости.

Но это был жест отчаяния.

От нескольких бифлаев мне не уйти.

Неудивительно, что они не стреляют. Они хотят меня прижать, а потом вынудят сесть.

И ведь сделают это, черти полосатые.

Впрочем, не сразу.

Нет, было б дело на открытом пространстве — и мне оставалось бы только вскидывать кверху лапки, это я понимал чётко. Пусть у меня и бифлайный движок, зато аэродинамика — ни к черту, не то, что у них. Кроме того, флайкарный корпус не имеет гравикомпенсирующей капсулы. То есть теоретически я могу разогнаться до космических скоростей, практически — живые тела внутри просто раздавит перегрузкой. Если раньше не развалится обшивка. Итак, тягаться в скорости — смешно, в манёвренности — тяжко, хоть я и меньше; и всё же, всё же…

Всё же мы в городе, ребятки.

Ну, что ж, держитесь, черти. Не удеру — так хоть полетаю.

И я закрутил карусель.

Так я ещё не летал; всё моё прежнее лихачество меркло перед тем, что я вытворял нынче. Азарт погони словно умыл меня, обновив мозг и тело; я умудрялся замечать — нет, скорее считывать из окружающего пространства — мельчайшие детали; я будто вдруг обрёл способность заглядывать на несколько секунд вперёд. Я уверенно нырял в любую щель, успевая там, где успеть почти нельзя, в последнее мгновение оставляя преследователей с носом; я уворачивался и разгонялся, разгонялся — и увиливал тысячей возможных и невозможных способов; если я ещё удивлялся чему-то в угаре этой бешеной гонки — так это тому, как до сих пор выдерживает повизгивающий, ноющий корпус.

— Класс, Птаха! — просто-таки выл вцепившийся в комингс Полоз. — Покажи им класс!

Я показывал — всё, что мог. Полицейские флайкары давно уже выбыли из игры, перейдя на роли статистов. Для четвёрки бифлаев, похоже, моя манера летать тоже оказалась сюрпризом. Я всё же отрывался от них — ненамного и ненадолго, но мне удавалось какое-то время находиться вне их поля зрения; мало, слишком мало пока, но может быть…

— Птаха, — сказал Кот. — Высади нас в районе рынка. И постарайся увести этих.

Первая реакция у меня была — я потеряю на этом время. Драгоценное время, которое выгрызал зубами по долям секунды.

Вторая — он прав.

И третья — я ведь стану легче.

А маршрут уже просчитывался в голове, мудрёным лабиринтом ложился под крылья.

Да, это я смогу.

Я слышал, как в салоне Танч пытается спорить с лейтенантом:

— Кот, ну я сам его потащу, они ж не тяжёлые, как же ж оставить…

И рёв Кота:

— Ты представляешь, как будешь выглядеть с двумя рюкзаками?! Всех спалить хочешь?! Четвёртый бросаем, я сказал! Впрочем…

Кот одним движением ножа располосовал рюкзак сверху донизу; ухватив за лямки, вытряхнул на пол содержимое, оболочку скомкал и сунул за пазуху Танчу.

— На. Забирай.

Танч тихо заскулил.

***

В извилистом коридоре подворотен и неопрятных проходных дворов, из которых народные тропы выводили на зады рынка, я посадил машину, по инерции пропахав днищем асфальт — никаких подушек, никакого плавного сброса, не до того: люк уже открыт, парни прыгают наружу…

Усилием я вышел из слияния.

— Кот, — произнёс в спину лейтенанту. — Не приду — отдашь мою долю Лике.

Входя в слияние и взлетая, я не понял, не разобрал, успел ли он что-нибудь мне ответить.

И тут же забыл об этом.

Меня ждала дуэль с бифлаями.

12

Да, я стал легче; я сразу почувствовал это в манёвре. Неустойчивей. И одновременно — чутче.

Поглядим.

Я вынырнул навстречу бифлаям, едва не протаранив первую парочку, заставил их прыснуть в стороны — а, ребята, нервишки не железные? — и увёл вояк за собой, дразня опасной близостью, пока мои подельники отлёживались в щели перед подвальной дверью. Насколько я мог отследить, парни остались незамеченными.

А вот воякам, судя по всему, шутки шутить надоело. Впрочем, верно и то, что подставился я сам.

Первый выстрел из плазменной пушки прошёл у меня точнёхонько под днищем, слегка зацепив краем; не повредил, но мазнул разрядом по нервам, заставив содрогнуться. А когда я рефлекторно дёрнулся вверх, второй выстрел недвусмысленно указал мне мой потолок.

Осталось только обрисовать меня слева и справа — для полноты картины.

Первое предупреждение. Оно же последнее. Так это следует понимать?