Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

Пребывая в политической агонии, 12 июля Коданский получил не вызывающие сомнения данные о том, где держит Вован Палач Лонскую. Да и как было не поверить, если на видефайле был запечатлён Вован, оскверняющий Диану «блатным валетом». При этом меры по освобождению любовницы надлежало предпринимать экстренные, ибо Змей мог превратить её в труп настоящий раньше, нежели Конь Дамский превратится в труп политический.

Николай Андреевич был человеком недалёким. Зато по мужской натуре своей он был настоящий гусар и женолюб. А посему бросился в новый омут испытаний, очертя голову. «Моя песенка спета. Шею себе я уже сломал, – рассудил он. – Теперь пущай мне и мозги вышибут, но сладенькую Вибромассажистку мою я не предам!»

Коданский взял трубку видеотелефона, набрал номер срочного вызова командира национальной гвардии Семинянькина и с предсмертным весельем выдохнул в микрофон преданному Вертухаю: «Андрон Гордеич, на выезд! Готовь свою гвардию. Последняя гастроль артиста!»

Почти идентичное по содержанию послание 12 июля получил и Лев Лонской. Разница заключалась в том, что вместо порнографической видеозаписи он получил муляж той самой мушки-дрозофилы, что уползла от него «задом наперёд». Мушку удачно дополняла фотография, на которой олигарх передвигал по столику упаковку с мобильным телефоном в направлении Марка Терлина.

«Убойная» корреспонденция не оставляла выбора не только Лонскому, но и Киру Отстрелову – начальнику его службы безопасности. Шеф предоставил ему последний шанс на исправление ошибки с Дианой и на устранение Вована Палача, за которым Кир давно и безуспешно охотился. Теперь, как будто, забрезжила перспектива погнаться за двумя «зайцами», и обоих «мочкануть». За это Лев Лонской списал бы Отстрелову все просчёты.

– Хапай огнемёты, – повелел босс вассалу, – и спали гадскую клоаку дотла. И его, и её, и весь компромат. Дотла!

– Бу сделано, Лев Максимович! – благодарно всхлипнул холуй.

Вот сколь сложной оказалась расстановка сил, когда к «зиндану» с разных сторон, с разрывом в несколько минут прибыли далеко не союзнические группировки. Они, в кромешной тьме толком не распознав, что к чему, ринулись на штурм одного и того же объекта. И… как сказал поэт: «Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой»…

Боже упаси, доводить народ до войн и революций больших и малых. Трагедия больших и малых войн и революций заключается в том, что в первые же минуты за правое дело гибнут лучшие, честнейшие и достойнейшие люди нации. Подлость больших и малых войн и революций заключается в том, что главные негодяи, по вине которых войны и революции развязываются и происходят, не платят за них собственной жизнью. Чаще они откупаются своими смердящими приспешниками.

В кровавом месиве майор госбезопасности Говоров погиб в числе первых. Он оказался не в состоянии пребывать в роли хладнокровного стратега, когда вскрылась «подстава», и немало его боевых товарищей полегло под огневым шквалом неразберихи.

Скоро сгинул и Коданский. Напалм спалил дотла и превратил в шлак его тело. Если, по общему правилу, предстательная железа является «вторым сердцем мужчины», то в организме Коня Дамского она занимала первое место. До желанной любовницы он так и не добрался – от неё «всероссийского гусара» отделило три десятка шагов.

Недолго смердел и Отстрелов, раболепно отрабатывающий должок перед своим сюзереном. Снайпер «отстрелил» его на пороге равелина, в котором на цепях висело тело Лонской.

Смерть по своим последствиям одинакова для всех, однако сколь же разные цели ведут к ней героев подлинных и мнимых…

5

Запор на дверях камеры-одиночки, в которой содержался Тихон Заковыкин, угрожающе звякнул. Дверь распахнулась, и в проёме показался Шранк, за которым виднелся Сипатый.

– Студент, на выход, – хмуро скомандовал громила.

– С вещичками? – стараясь не терять присутствия духа, в вопросительной манере пошутил тот.

– С внутренними органами, – «по-чёрному» съюморил Гитлерович, надевая на него наручники. – Щас тебе гестапо организует опущение почек ниже колен, подъём мошонки выше поясницы и садизм печени до пятой точки. Вован – не я, он тебе сделает похоронный марш в Освенциме.

Предупреждение прозвучало реалистично, и остатки искусственно нагнетаемого веселья оставили парнишку. Стало не до смеха. Тем паче, что уралец получил завуалированное предупреждение в виде фразы про Освенцим. Тёмным коридором между Сипатым и Шранком он шагал молча. Бандиты доставили его в уже знакомую пыточную. Вован там отсутствовал, зато в одном из углов Заковыкин увидел…Милену.

Должно быть, именно из-за состояния беременности она была столь прекрасна наяву, что для Заковыкина на время перестали существовать и дьявольские орудия пыток, и сатанинский каземат, и инфернальная тень Змея…Она была настолько прекрасна, что Тихон впервые после смерти мамы готов был за прикосновение губами к стопам женщины, умереть без раздумий…

А на фоне мерзких уголовников и «серо-буро-малинового» Заковыкина она вообще представлялась богоматерью, по ошибке спустившейся с небес на грешную землю.