Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

– Диана, марш в ванную, а я пока подберу вам что-то типа накидки. Потом я приму душ, а затем – очень праздничный и очень поздний ужин, плавно перетекающий в очень ранний завтрак по случаю нашего спасения.

– О-о-о! – издала негромкий, но отчётливо радостный возглас студентка, словно смертник, которому виселицу заменили расстрелом. – Какие забытые слова: душ! ванна! ужин!…

– …вино! чистая постель! – подхватил журналист.

– Чьи это апартаменты? – вставая, окинула любопытным взором небольшую двухкомнатную квартирку Лонская.

– Родной тётки и её мужа, – пояснил Юрий. – Тёти Тани и дяди Федота Асеевых. Хотя…Хотя, это для меня они дядя и тётя, а для вас – старик со старушкой. Летом они выбираются на дачу, поближе к природе. Как шутит дядя Ваня: «Привыкаю к вечному поселению в земле». К себе я ехать не рискнул…Ну да ладно, вы – в ванную, я – на поиски бельишка.

Пока Диана плескалась в ванне, Рокотов разыскал-таки в гардеробе хозяев кое-что подходящее для гостей обоего пола.

Из ванной комнаты Диана вышла посвежевшая, в коротеньком, свободно ниспадающем халатике, напоминающем тунику, который для неё подобрал заботливый журналист.

– Ну, как? – подбоченясь, спросила она Рокотова.

– Долбануться! – изрёк её любимое словечко Юрий, непроизвольно обласкав взором ладную фигурку. – Можете меня оттаскивать бездыханным! – И тут же он вознаградил красотку заслуженными эпитетами: – Эллинка! Куртизанка! Гетера!…В лучшем смысле этих слов.

– То-то же! – снисходительно прищурившись, приняла комплимент «эллинка». – Ваша очередь мыться, а я пока полазаю в холодильнике, сымпровизирую очень поздний ужин, перетекающий в очень ранний завтрак. Что-то же там есть поесть?

Прохладный душ приятно остудил тело Рокотова, сняв усталость и нервное возбуждение. К нему вернулся аппетит. Накрытый в гостиной стол пришелся кстати. И пусть его полупустынный ландшафт разнообразили лишь яичница да бутерброды с сыром и маслом, но и он вызвал у мужчины приступ энтузиазма. Юрий с видом проголодавшегося едока вожделенно потёр ладони, а через минуту присовокупил к застольному убранству бутылку с настойкой, уместно извлечённую им из бара.

– Спартанский ужин от куртизанки, – повела рукой Диана, приглашая его к трапезе.

– Лучше меньше да лучше, – сглотнул слюну журналист. – Главное составляющее застолья не то, что на столе, а та, которая за столом.

Он откупорил бутылку, наполнил рюмки и задушевно провозгласил:

– За нас, Диана! За наше чудесное спасение! За наше второе рождение и за то, чтобы удача не покидала нас!

– Принимается, – снисходительно приняла тост та. – Cheers!8

Напиток разливался приятной тонизирующей теплой волной по

телу Рокотова. Вторая и третья рюмки, вкупе с яичницей и бутербродами, прогрели его до кончиков пальцев. На Лонскую же настойка подействовала ощутимее: глаза у неё заблестели и налились шальным желанием. Она облизнула кончиком язычка губы и томно проговорила:

– Голову кру-ужит…Будто снова падаю с небес. У меня просто крышу сносит. Поддержите, пожалуйста, – обозначила она попытку подняться со стула.

– О да! Конечно, конечно, – засуетился кавалер, выскочив из-за стола.

Следуя указующему жесту девушки, он с шутливой церемонностью подвел её к дивану и помог опуститься. Та, откинувшись на спинку, похлопала ладошкой по ложу дивана, давая понять тем самым, чтобы Юрий присел подле неё, томно вымолвив: «Komm zu mir».9 Журналист с готовностью исполнил пожелание дамы.

– Тело ломит, – пожаловалась Диана. – Я же ударилась при этих диких небесных виражах.

Она взяла прохладную руку Юрия и прижала её к ушибленному локтю, промолвив:

– У-у-у, до чего роскошно!

– Рад стараться, – невесомо касаясь ссадины подушечками пальцев, отреагировал Рокотов. – Может быть, изволите что-нибудь анестезирующее?

– А вы можете что-то предложить? – усомнилась Лонская.

– Тэк-с, если я не ошибаюсь, у тёти Тани в мебельной стенке была аптечка, – ответил Юрий, подходя к шкафу и выдвигая соответствующий ящичек. – Ага, кое-что есть…Скажите мне какие резервы снадобий у вашей тёти, и я скажу, насколько она здорова. Впрочем, и от ушибов кое-что присутствует. Тэк-с, «Троксевазин-плюс», – прочёл он наименование мази. – Не ахти что…Бывает и поэффективнее. Однако, за неимением гербовой, пишут на простой.

Он протянул тюбик студентке и проинструктировал её:

– Мазь втирается легкими движениями, практически без прикосновения к травмированному месту. Лекарство интенсивно впитывается в ткани автоматически. Говорю это как бывший профессиональный лётчик.

– Неужели вы не поухаживаете за больной, Юрий Сергеевич? –

кокетливо закатила глаза Лонская, точно впадая в предобморочное состояние. – Если вас, разумеется, не затруднит.

– Ну, что вы! Что вы! – ответил Рокотов. – Буду рад, если моя…м-м-м…пальпация, как принято говорить у медиков, окажется кстати, мадемуазель.

– Именно, – лукаво улыбнулась «мадемуазель», закидывая свои стройные загорелые ноги на диван и укладываясь на живот. – Лечит не столько лекарство, сколько душевное сострадание. Вы постарайтесь втирать мазь в мои локотки, – пощёлкала она пальцами, выбирая нужное слово.