Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

Таким вот образом были добыты выходы на социолога из Кентукки Барбару Рэдклиф, а также на лиц, проживавших в номерах, смежных с двести шестнадцатым. При проверке подложность автобиографических сведений на этих постояльцев ожидаемо подтвердилась. Но отрицательный результат – тоже результат: ценность данных заключалась в том, что они прояснили детали провала Капличного. Как выражался Уколов, Капличного «подловила именно смазливая рыжая баба». Та самая, что была зафиксирована им в момент отъезда от гостиницы вместе с «цэрэцушниками» и Капличным. Стало быть, она являлась либо штатной сотрудницей спецслужб, или же подвизалась у «скунсов». Последнее обстоятельство надлежало конкретизировать уже Пробою. Он и начал «танцевать» от этой «печки».

3

Стратегическое искусство разведчика заключается отнюдь не в

умении вести стрельбу и погоню. Профессионал добычи чужих секретов категорически не приемлет внешней аффектации. Его стиль – извлечь тайну за семью печатями так, чтобы секрет в опечатанном конверте казался нетронутым. От того значимость украденных сведений многократно возрастёт. Потому «технарь сыска» Пробой, действуя в логове врага, закладывал базис под операцию, действуя «нивелиром и пинцетом».

Благо, ему было от чего отталкиваться. Во-первых, от наработок Уколова в форме видеоряда лиц, сновавших у входа в отель «Мандалай» при пленении Капличного. Во-вторых, от спецдонесения Колотова о том, что после задержания Капличный первоначально был доставлен «скунсами» в нью-йоркскую штаб-квартиру ЦРУ, а несколько часов спустя – в особую тюрьму ФБР.

Кадры, отснятые Уколовым, зафиксировали двадцать семь человек, так или иначе причастных к инциденту в «Тихой гавани». Из имеющегося «массива» предстояло отсеять тех, кто имел к задержанию русского разведчика и к мифической Барбаре Рэдклиф лишь сиюминутное отношение.

Если кто-то предположил, что Пробой внедрился в святая святых американской разведки посредством того, что стал продавать «скунсам» байкальскую воду со скидкой, тот, мягко говоря, был неправ, а жёстко выражаясь – более чем недалёк. Резидент новой формации применял принципиально иные методы. Он приступил к возведению «нулевого цикла», начав с поисков места установки микросканеров-ретрансляторов близ особняков штаб-квартиры ЦРУ и особой федеральной тюрьмы.

В КГБ дураков заносит крайне редко, но заносит – без промашек не обходится никто. КГБ середины двадцать первого века превратился в своеобразную военизированную научно-техническую «шарашку» широкого профиля, с набором умельцев из самых различных отраслей искусства, науки и техники. Сюда не обязательно призывались высоконравственные личности, но требования быть патриотом и мастером своего дела здесь выдерживались неукоснительно. И чем выше в управленческой иерархии находилось спецподразделение «конторы», тем взыскательнее было требование к компетентности сотрудника. Пробой же получил боевое задание, числясь в штате центрального аппарата комитета. Он «шарил», как уважительно отзывались о нём сослуживцы, в сфере нанотехнологий. Сконструированные им ещё в качестве учёного автоматы функционировали в алгоритме, где за единицу отсчёта длительности брались сотые доли фемтосекунды, а масштабом для пространственных параметров служила постоянная Планка. Его изобретения строились с учётом принципа неопределённости Гейзенберга, а потому зону их базирования как микроисточников энергии нельзя было распознать.

Трудности тактического характера у Пробоя возникли «с прощупыванием» здания разведывательного ведомства, расположенного в центре Нью-Йорка и нашпигованного охранными приспособлениями и приборами слежения. На определение конфигурации охранной зоны российский резидент затратил более недели. Выручило то, что «дом шпионов», ощетинившийся подобно ежу, «простреливал» прилегающее пространство радиотехническими и иными аналогичными устройствами в архаичном волновом и временном диапазоне. Этими брешами чекист и воспользовался. Дальнейшее было делом техники.