Разбитая музыка

Наш узкий коридор всегда забит оборудованием: электроорган Джерри, его синтезатор «Fender Rhodes», мои футляры с бас-гитарами, микрофоны и все остальные музыкальные приспособления, которые нам когда-либо удалось выпросить, одолжить или украсть. Мы с Джерри абсолютно счастливо жили в этом союзе, напоминающем брак, и всерьез поссорились, помнится, лишь однажды, причем я вспомнил мамины методы и принялся бросать в Джерри тарелки. Между нами существовало напряженное соперничество, но совсем не из-за женщин, как можно предположить, а из-за общего для нас обоих стремления писать новую музыку для группы Last Exit и развлекать наших слушателей в отеле «Госфорт». Каждый из нас стремился писать хотя бы по одной песне в неделю. При этом я всегда чувствовал, что мне сочинение песен дается легче, потому что Джерри не исполнял их сам. Я мог написать песню, специально приспособленную к моему голосу, а Джерри приходилось лишь надеяться, что мне удастся раскрыть достоинства написанных им песен. Сочиняя, мы перепробовали все стили и все направления, которые вызывали у нас хоть какой-нибудь интерес. Иногда наши песни были очень подражательными, но, как любой человек, овладевающий ремеслом, каждый из нас не стеснялся заимствовать идеи и приемы и имитировать друг друга. Джерри обладал поразительной способностью развивать и воплощать даже самые сырые из моих музыкальных находок так, что на очередной репетиции их уже не стыдно было показать старшим членам нашей группы, однако мало-помалу, благодаря непрерывно увеличивающемуся количеству моих песен, они начали попадать в репертуар группы гораздо чаще, чем песни Джерри.

Было бы нечестно утверждать, что постоянно обостряющееся соперничество не бросило тень на нашу дружбу. Но к чести Джерри следует сказать, что это не сделало его равнодушным к судьбе группы. Мы с Джерри оба верили, что группа может добиться успеха, кто бы ни писал для нее песни. Остальные двое, вероятно, относились к нашей затее с некоторой долей насмешливого скептицизма, потому что никогда не вносили своих предложений относительно репертуара. Между тем группа понемногу начинала приобретать известность, и комната на втором этаже отеля «Госфорт» каждую среду вечером бывала заполнена до отказа. Мы уменьшили плату за вход до одного фунта с человека, причем половина вырученных денег шла на покупку оборудования, а вторую половину мы делили между собой. Этого не хватало на жизнь, но мы пополняли свои доходы работой в других музыкальных коллективах и выступлениями в рабочих клубах по выходным дням.

В конце лета 1974 года в нашей квартире раздается странный телефонный звонок. Звонит монахиня. Сестра Рут, ныне директор школы в Крэмлингтоне, шахтерской деревне к северу от Ньюкасла, учила когда-то мою младшую сестру Аниту, которая была образцовой ученицей с первого школьного дня и в конце концов получила магистерскую степень по английской литературе в университете Лидса. Директриса, увидев мое имя в списке выпускников педагогического колледжа этого года, решила позвонить и узнать, не прихожусь ли я родственником вышеупомянутой образцовой ученице. Когда же обнаруживается, что я действительно являюсь родственником и притом очень близким, она приглашает меня на собеседование. Честно говоря, такой поворот событий застает меня врасплох. Я немного польщен, что ко мне проявляют такую заинтересованность, хотя в данном случае дело скорее в заслугах моей сестры, чем в моих собственных. До этого момента у меня не было ни малейшего желания связывать свою жизнь с профессией учителя. Но мысль о том, что количество денег на моем счете неумолимо сокращается, а контракта со звукозаписывающей компанией в ближайшем будущем явно не предвидится, вынуждает меня разыскать приличный галстук, пиджак и чистую рубашку, в которых не стыдно было бы появиться на собеседовании в начальной школе св. Павла. На следующий день я пытаюсь выйти из дома как можно раньше, чтобы Джерри не заметил меня, но мне это не удается.

— Куда ты, черт возьми, собрался в таком виде? — Первая утренняя сигарета уже дымится в его руке, а его волосы, которые, впрочем, никогда не бывают чистыми, выглядят так, словно какой-то сумасшедший дадаист специально скроил из них такую асимметричную прическу. Он одет в какой-то невероятный цветастый халат, который даже на Ноэле Коуарде[14] выглядел бы слишком экстравагантно, и пару старых, потрепанных клетчатых шлепанцев с дыркой на левом большом пальце. Словом, вид у него еще тот. И при всем при этом он недоволен моей внешностью. Как бы то ни было, будучи пойманным за полу, я решаю, что честность в данном случае — самая правильная политика.

— Я иду устраиваться на работу.

Джерри устремляет на меня такой взгляд, как будто взвешивает мои шансы на успех, не забывая время от времени затягиваться.