Разбитое сердце Матильды Кшесинской

Мале казалось, что она впервые начала понимать, как именно надо двигаться на сцене, чтобы иметь право называться артисткой. Ее восхищала мимика актрисы, ее драматический талант. Именно это придавало всем движениям классического танца необычайное очарование, удивительную прелесть движений. У Цукки были необыкновенно выразительные движения рук и изгиб спины, которые Матильда хотела запомнить, жадно следя еще детскими глазами за ее исполнением. Маля сразу ожила, забыла все свои сомнения и поняла, к чему надо стремиться, какой артисткой надо быть. Это был самый достойный образец для подражания, какой только могла пожелать для себя начинающая танцовщица. И теперь юная балерина оттачивала свое мастерство изо всех сил. Ко времени выпуска из училища она вполне владела собой на сцене и могла блеснуть на выпускном экзамене, на котором должна была присутствовать вся царская семья с государем Александром Александровичем во главе.

Если бы она могла заглянуть в будущее, она бы узнала, что Вирджиния Цукки воистину станет для нее гением танца, вдохновившим и направившим ее на верный путь в эти ранние, еще полудетские годы подготовки к сцене. И за это Матильда Кшесинская останется навеки верна и благодарна ей. Когда потом говорили, что у нее такие же движения рук и спины, как у Цукки, она воспринимала это как высший комплимент. Когда, уже признанной мастерицей, ей придется исполнять Эсмеральду в одноименном балете на музыку Цезаря Пуни, она будет вдохновляться воспоминанием об ее изумительном по драматизму танце в этой роли. И, пожалуй, великолепное мастерство Вирджинии Цукки было одной из причин того, что юная балерина так блестяще выступила на выпускном спектакле.

Если бы она могла заглянуть в будущее… Если бы она могла заглянуть в будущее! Если бы она могла заглянуть в будущее, она бы увидела, что тот спектакль решит ее судьбу и изменит всю жизнь.

И еще кое-что открылось Мале в том впечатлении, которое Вирджиния Цукки производила на зрителей. Она играла не просто определенную сюжетом роль – она играла женщину. Смелую или робкую, застенчивую или наглую, красавицу или дурнушку, юную или не слишком – она всегда играла именно очаровательную женщину, перед которой не могут устоять мужчины. И в самом деле, они не могли перед ней устоять. О, конечно, они восхищались техникой, с которой Вирджиния исполняла свои знаменитые арабески, но прежде всего они видели полуобнаженные женские ноги, которые приманчиво мелькали перед ними. Конечно, волнообразные движения ее рук и спины были верхом балетного совершенства, но мужчины видели только эту нагую женскую спину, слегка покрытую испариной, – и это страшно возбуждало их, этой спины им страстно хотелось коснуться – и они воображали, как их обнимают эти трепетные руки…

Именно это сводило зрителей с ума, именно это привлекало их вновь и вновь смотреть на танец Вирджинии Цукки.

«Я знаю! – осенило Малю. – Я поняла! Техника нужна не для того, чтобы красиво танцевать и показывать красоту балета! Техника нужна для того, чтобы показать зрителям свою красоту!»

Она знала, что никогда не забудет этого мгновенного озарения. Чудилось, у нее появилась теперь некая волшебная палочка. Нужно только научиться ею пользоваться, а потом…

А потом весь мир будет у ее ног! Весь мир – и все мужчины этого мира.

* * *