Разбитое стекло

Я «честно» предупредила его, что Юле нельзя раскрывать всей правды, в чем-то ее придется обмануть. Я предложила убедить Юлю, будто я смертельно больна. Во-первых, тогда станет легко осуществим план побега по моим документам. Во-вторых, к умирающему человеку больше доверия. Люди охотно верят тому, что на смертном одре никто не врет. Таким образом, полностью лживый, от начала и до конца придуманный мною сюжет приобретал весьма реалистичные очертания. Правдой в нем было лишь то, что Влад зависим от отца, что он прогуливался с соседкой и что он, как говорят русские, «тырит» у своего же предприятия. Все остальное было ложью. Но чем теснее переплетаются правда и вымысел, тем труднее их различить и тем более отделить. Андреас проникся к Владу именно теми чувствами, что я и хотела, и убедить его в том, что Юля не должна уехать из враждебного дома с пустыми руками, было уже пустяком. Учить Андреаса «разводить» людей не нужно, это он умел и без меня. Мне достаточно было убедить его, что на сей раз его поступок морально оправдан и в чем-то даже благороден. И Андреас не заставил себя долго уговаривать. Он не стал делиться со мной деталями своего замысла, сказав, что для того, чтобы «разуть» человека, нужно вдохновение. И когда наступит момент, оно придет, и способ вытянуть у Влада Безбородова деньги найдется сам собой. Влад облегчил нам задачу, когда разругался с отцом и полез к скутеру. Марина заслуживает всяческих похвал, она поработала не только за гонорар, но и за совесть, как любят говорить в России. Она внимательно наблюдала за семейством в эти важные для всего моего замысла дни, слушала разговоры, следила за передвижениями хозяев. Если бы Влад не оглядывался по сторонам, когда направлялся к скутеру, Марине и в голову бы не пришло, что он что-то замышляет. Но он несколько раз проверил, нет ли кого поблизости, словно собирался совершить преступление (в общем-то, так и было), и это ее насторожило. Она исчезла из его поля зрения и затаилась за деревьями, откуда ей было очень удобно сделать хороший, информативный снимок. Удачей оказалось и то, что это произошло в канун той ночи, на которую мы планировали бегство Юлии.

В ту ночь Юлия, повздорив с мужем и отправив его в гостиную одного, прошла поселком и по одной из боковых пешеходных дорожек добралась пешком до автомобильной дороги, где ее ждал Андреас. Он отвез ее домой и вернулся в поселок, чтобы дойти до дома и ночью вывезти скутер из его стойла. Это было уже перед рассветом, и в доме все спали, ворота ему открыла Марина. Он, конечно, рисковал, но не чрезмерно, ведь он понимал, что мопед, скорее всего, поврежден.

Так Юлия поселилась в моей квартире, а я на время переехала к Марине. Юлия считала, что я в больнице и мне остались считаные дни. Она никуда не выходила, все необходимое ей приносил Андреас. Первая половина плана должна была пройти без сучка и задоринки – еще одно выражение, которое я почерпнула в России. Я не видела никаких сложностей в реализации этой части моего проекта. Трудности заключались в другом: Андреас должен был получить деньги, а для этого – собрать вместе много частей композиции, главная из которых – Влад должен был испугаться. И в первую очередь того, что на сломанный им скутер села именно Юлия. Несмотря на мой протест, Андреас сделал бывшую жену своей сообщницей в деле о шантаже. Она оказалась глубоко уязвлена тем, что узнала от Андреаса, известие о предательстве мужа ее травмировало, и к плану Андреаса она отнеслась со злобной мстительностью. Юлия была уверена, что Влад испугается разрыва с отцом. Она знала, что у него есть собственный сток, который, видимо, принадлежал ему еще до их женитьбы, когда он не представлял никакого коммерческого интереса, и документы на него находятся в полном порядке, как и о том, что статус этой земли кардинально изменился, и на участок давно есть готовый покупатель. Она полностью одобрила план Андреаса, ей не очень улыбалось уйти из дома в одних джинсах. Второй и самой большой сложностью мне представлялся финал всей пьесы. Юлия должна была умереть. Причем так, чтобы Андреас ни на одну секунду не заподозрил, что в ее смерти повинна я.