Разбитые часы Гипербореи

Его собеседник мельком посмотрел на него, но ничего не ответил.

– Им нужно понять: можно ли иметь дело с Керенским и… – тут он сделал паузу. – Какой актер! Мамонтов-Дальский отдыхает. Надолго ли он? Нет ли у вас ощущения театральности, карнавализации происходящего?

Скандаровский задумался. Да, пожалуй, его знакомый нашел очень точные слова. Какая-то карнавализация… в этом всем ощущается. Что-то натужное, надрывное… Он вспомнил, как Керенский присутствовал на одном из заседаний масонской ложи. В памяти мелькнули его экзальтированные жесты, горящий взгляд…

– Да. Есть, – коротко сказал Скандаровский.

Теперь они шли вдоль Невы. Скандаровский не был сентиментальным. Но все же иногда вид реки, закаты, торжественное и высокое небо – все пробуждало в нем чувство восторга и умиления. Неужели старею… подумал он. Англичане мастера планировать. Они умеют строить стратегию действий, свою империю на долгие годы вперед… Все просчитывают. Да, этого у них не отнять – большие молодцы. Но им не хватает воображения. В английском языке есть такое слово «имадж». Но это все-таки немного другое. А вот воображение… Они уже почти дошли до Аничкова моста, как собеседник его резко остановился. Справа раздался чей-то крик и звук выстрела.

– Слышите? И это только начало…

Они сидели в маленьком тесном кафе, где было темно, накурено и шумно, слышать друг друга почти не удавалось… почему они пришли именно сюда – он не знал.

Англичанин снял шляпу, его рыжеватые волосы плотно прилегали к голове – будто наклеенные. Они заказали водку и закуску. Его новый знакомый рассказывал об Индии. О махатмах, о своем путешествии на Восток. Из рассказа следовало, что ездил он туда как минимум трижды, но по датам у него все смешалось: где был, когда… Или все это сознательно умалчивалось… По его словам, он был в восторге от индийской культуры, храмов Аджанты, встреч с истинными святыми, как он называл махатм. Намекнул, что виделся с последовательницей Елены Блаватской – Анни Безант… От всего услышанного у Скандаровского голова шла кругом. Слипались глаза – хотелось спать.

– Я вижу, что вы уже готовы нырнуть в объятия Морфея, – сказал Чапеллон. – Сейчас самое время нам поехать домой ко мне.

Дальнейшее Скандаровский помнил слабо. Они с трудом взяли пролетку. То тише, то громче раздавались звуки выстрелов. Смутно мелькали очертания красивого дома, к которому они подъехали, он ощущал, как кто-то почти нес его на себе. Незаметно Скандаровский провалился в сон. При этом ему снились индийские танцовщицы, которые соблазнительно изгибались и взмахивали руками, похожими на крылья птиц.

Проснулся он от того, что в окна струился яркий солнечный свет. Занавески цвета слоновой кости вздулись от ветра.

– Вы спали довольно долго, мой друг, – протянул Чапеллон. – Но я не хотел вас будить.

– Почему?

– Значит, ваш организм этого требовал. А нам всем иногда надо прислушиваться к своим внутренним потребностям. Но вставайте. Нас ждет восхитительный завтрак. Надеюсь, моя кухарка не подвела… Я ей плачу хорошие деньги не просто так. Она жила во Франции и знает толк в тамошней кухне.

Завтрак в комнате – тоже залитой светом, с темно-коричневой мебелью и картинами на стенах, уже ждал их на столе. Восхитительные куриные котлеты таяли во рту, украшенный свежей зеленью рис был зернышко к зернышку.

Скандаровский ел не спеша, растягивая удовольствие. Он не был гурманом, но толк в хорошей кухне знал.

– Ваша кухарка восхитительна.

– Да. Вот, кстати, и кухарка. Можете поблагодарить ее. Точнее, его.

Скандаровский оглянулся. Позади него стоял молодой человек, весьма похожий на женщину. С нежно-золотистым цветом кожи. И длинными черными ресницами. Его темные волосы блестели в свете солнца.

– Амадарб Чоханг, – сказал Эдуард. – Я его называю просто Ами.

– Он… индиец?

– Такой национальности как индиец не существует. Там множество племен и народностей. Маратхи. Гуджаратцы, раджпуты… тамилы… В его жилах течет кровь нескольких племен. И еще… он весьма необычен.

– В чем же его необычность? – спросил почему-то шепотом Скандаровский.

– Увидите позже…

Ами бесшумно исчез. А Скандаровский воззрился на Эдуарда Чапеллона. Он понимал, что тот пригласил его не просто так.

Им принесли кофе в серебряном кофейнике. Белые чашки из хрупкого фарфора казались почти прозрачными.

Скандаровский налил себе кофе.

– Ну что ж, мой друг, – сказал, откидываясь на стуле, Чапеллон. – Поговорим теперь серьезно. Старый барон Майнфельд умер. Я был с ним знаком.

– Я тоже, – вырвалось у Скандаровского.

– Насколько хорошо, так следует поставить этот вопрос, – усмехнулся Чапеллон. – Я вас уверяю, все же не настолько хорошо, как я.

– Не спорю. Не вижу предмета для спора.

– И не надо. Умные люди всегда придут к некоему согласию. И чем скорее, тем лучше… Барон завещал мне кое-какое дело. И думаю, что здесь без вас не обойтись. Времена, как вы знаете, наступают весьма тяжелые и трагичные. И последствия будут весьма печальными. Сейчас у нас Временное правительство…

– Надолго ли?

Чапеллон устремил на него взгляд холодных глаз.

– О нет! Я уверяю вас! Долго оно не продержится.