Разбитые иллюзии

— Какой-то мистер Фрешит, — сообщила она с нотками подозрения. Хоть Дениз и не демонстрировала этого, но её радовало, что я прекратила водить вереницу мужчин-источников в апартаменты над залом. И вот теперь звонок незнакомца её расстроил и обеспокоил.

— А… — рассеянно отозвалась я, пытаясь угадать, что же понадобилось соправителю города от меня. — Да… Я поговорю с ним.

Дениз положила трубку, и я услышала немного взволнованный голос болотника:

— Пати?

— Да, Фрешит, что-то случилось?

— Мммм… Ещё нет. Ты нам нужна, как третья глава. Как быстро ты сможешь приехать?

— Фрешит, что случилось? Что за паника? — потребовала ответа я. Паника была. У меня.

— Ничего-ничего, — болотник понял, что напугал меня, и поспешил успокоить. — Просто к нам пришёл проситель, а дело оказалось куда серьёзней, чем казалось на первый взгляд.

— Кто проситель? — подозрительно поинтересовалась я.

— Лебедь.

Я вздохнула, прикидывая, как быстро доберусь до офиса Седрика.

— Вы же у Седрика?

— Да.

— Буду через час, в лучшем случае минут через сорок.

— Ждём.

И болотник повесил трубку.

День как будто померк.

— Вот отчего мне кажется, что на нас свалились крупные неприятности? — спросила я саму себя.

— Оттого, что так и есть, — ответил Шон, — Я с тобой. Вызвоню Тони, велю, чтобы подъезжал прямо к Седрику.

Я лишь молча кивнула. Хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться.

Кения бесшумно вылез из-под стола и расправил крылья, зевнув при этом. Хороший котик, тихий, спокойный. Птиц, правда, ночью ловит и деревья когтями обдирает, а в остальном — идеальный фамилиар, не то, что его мать. Создавая его из заготовки Кисс, я думала о сервалах меланистах, поэтому Кения — крылатый сервал. Разве что чуть меньше своего прототипа, но всё равно он раза в три больше обычной кошки.

— Мы едем на встречу с Фрешитом, Седриком и Лебедем, — сообщила я фамилиару, Тот согласно сощурился. Кисс ненавидит машины и переезды, она носитель светло-зелёного и розового vis и теряет силы внутри авто от одного запаха бензина. А Кении всё равно, ему, похоже, даже нравится. Я усадила его в большую сумку, они снова стали входить в моду. Хорошо, что фамилиар лёгкий. Таскать с собой живого кота таких размеров было бы непросто, Кения же весил от силы полтора килограмма.

Доехали мы быстро, но Тони нас уже поджидал у центрального входа в здание. Я вошла в холл, как настоящая суперзвезда: охранник впереди, охранник сзади.

Дежурил сегодня опять Руман, а может быть, он всюду сопровождает Седрика. Он смерил всех нас недобрым, подозрительным взглядом и обозначил приветственный кивок мне. Они с Тони так и не помирились. Не удивительно… но, может, не всё ещё потеряно.

У дверей так называемого Второго кабинета, в котором Седрик вёл свои дела с не-людьми Нью-Йорка, Руман веско заявил:

— Только госпожа.

Шон тут же вскинулся. «Нет!» — услышала я его мысль.

— Шон пойдёт со мной, — спокойно сообщила я Руману. Тот впился в меня взглядом, но я не в том возрасте и не в той vis-категории, чтобы бояться волков. Я даже не опустила маскировочные щиты, которыми привыкла оплетаться, скрывая свой настоящий уровень силы; Руман не выдержал банального, вполне человеческого поединка воли. Отступив чуть в сторону, он приблизился к Тони, ясно давая понять, что если я вздумаю выкинуть глупость, то первым пострадает он. Мой пёс-оборотень чуть насмешливо посмотрел мне в глаза, безмолвно обещая, что не даст себя в обиду, и я со спокойным сердцем отвернулась и потянула на себя тяжёлую дверь. Тони уже задавал Руману трепку, так что нет причин волноваться за него.

Кабинет Седрика успел измениться с той злополучной ночи, когда я чуть не умерла и, спасаясь, овеществила свою ненависть, вытянув в наш мир Убийцу Богов. В центре комнаты, рядом с прежним директорским столом, появился ещё один такой же и соответствующее ему кресло. Современный трон, — подумалось мне, — обязательно укомплектовывается массивным столом.

К моему удивлению и облегчению, увидав Седрика, я не испытала практически ничего. Моё гибкое сознание затолкало в самый дальний угол его преступление и вывело на первый план освобождение Шона. Оно и к лучшему: забыть и простить — разные вещи, но я белый универсал и не могу жить с постоянной обидой, ненавистью или жаждой мщения в сердце.

Седрик был явно раздражён и, откинувшись на спинку, покачивался в своем кресле. Фрешит стоял у окна спиной ко всем. А напротив бывшего единоличного главы города сидел испуганный, но полный решимости… Лебедь. На самом деле у него было какое-то человеческое имя, но все его звали только Лебедем. Он был щуплым, невысокого роста и затравленным. Я видела его давно и мельком, и уже тогда вечное ожидание удара бросилось в глаза, но я списала это на его молодость и недавнюю инициацию. Теперь этот страх врос в него. Тем не менее, Лебедь сейчас превозмогал его: ёжился под взглядом Седрика, но не отступал.

— Всем доброго дня, — произнесла я.

Седрик фыркнул, Фрешит отвернулся от окна и молча посмотрел на меня, а Лебедь, пытливо всматриваясь, тихо ответил:

— И вам, леди.