Разбитые иллюзии

Он явно пытался угадать, чью сторону я займу. Лебедь прятал руки под столом, и я уловила настороженные мысли Шона по этому поводу.

— Вы что-то прячете? — невинным тоном дурочки поинтересовалась я у перевёртыша, тот испугался, потом смутился.

— Ничего, — пробормотал он и показал забинтованные руки, словно в белых варежках.

— Угу, — я тоже смутилась. Не люблю пугать и ставить в неловкое положение.

— Итак, я примчалась по вашему зову, — вспомнила я о деле, — Что случилось?

— Пока ничего, — тут же раздражённо ответил Седрик.

Внезапно Фрешит изо всей силы хлопнул ладонью по столу, заставив меня и Лебедя вздрогнуть. Все без исключения с удивлением уставились на болотника, славившегося своей выдержкой.

— Мохнатый идиот, — прошипел Фрешит, — Ты не понимаешь значения слов?

Седрика перекосило. Я поняла, что магическая связь запрещает ему агрессию против Фрешита и это ещё больше бесит полуволка.

— Какого ты приволокла сюда это розовое дерьмо? — заорал он на меня, — Эту безмозглую тварь!

Я хлопала глазами… Это он о Шоне? Моё удивление дало новый толчок злости.

— Уууу… Розовая идиотка!

Последнее слово он не хотел произносить, но не мог остановиться, оно словно вылезло из него. Лебедь буквально сжался в комок, дико сожалея о том, что оказался свидетелем наших взаимных оскорблений.

Я оглянулась на Шона. «Сможешь вытянуть избыток силы из этого придурка?» — спросила я мысленно.

«Легко», — бросил Шон и тут же метнулся животом на стол. Дотянувшись до Седрика, он ухватил его за одежду и дёрнул на себя. В одно мгновение, пока не успевший сгруппироваться полуволк приближался, Шон перекинул ноги на другую сторону стола. Подлокотники не давали инкубу сесть на колени своей жертве, и он рывком подкатил кресло к себе, запирая Седрика между спинкой кресла и столом. Полуволк попытался вырваться и подскочил именно в тот момент, когда двигалось кресло, чем сделал хуже самому себе. До этого его лицо было ниже и Шону тяжело было дотянуться до губ, он мог не удержать его при этом, а так… Я успела увидеть страх в глазах бывшего главы города до того, как яд инкуба стер все эмоции.

Тут ожил Фрешит и дёрнулся к своему заклятому побратиму.

— Нет! Фрешит, — властно окрикнула я. — Он только угомонит его, — добавила я тише и мягче. Болотник, весь кипя внутри, молча смотрел на меня.

Со щелчком распахнулась дверь, и в комнату попытался ввалиться Руман. Тони висел у него на загривке, как настоящий волкодав. Мой пёс ударил кулаком бывшего друга куда-то в спину, заставив того повалиться на колени. Так они и застыли. Тони виновато глянул на меня. Он мог вообще не подпустить Румана к двери, но тогда волка пришлось бы серьезно покалечить, а Тони этого не хотел.

— Всем успокоиться, — скомандовала я. — Шон?

Жертва вцепилась в подлокотники кресла, а не в инкуба. Значит, всё в порядке. Вот когда еда захочет, чтобы её съели без остатка — тогда дело плохо, а пока…

— Тихо, — и я осмотрела мизансцену перед собой.

Полный боли и ненависти взгляд Румана, виноватый и чуть злорадный Тони; перепуганный до обморока Лебедь прижимал обмотанные руки к лицу, как ребенок, пытающийся закрыться от нас всех, злой Фрешит…

— Пати! Прекрати это! — потребовал он.

— Да, как только Седрик отдаст излишек, — покладисто согласилась я. — Шон? Шон, хватит уже, наверное…

Судорожно сжимающие подлокотник руки расслабились, и я набрала воздуха, чтобы скомандовать отбой, как Шон сам отстранился. Тяжело перевалив ноги обратно на внешнюю сторону стола, он медленно встал с него и сделал шаг ко мне. Бедняга выглядел, как человек, глотнувший касторки или рыбьего жира. Все со страхом и опасением смотрели на инкуба, но когда поняли, что активных действий от него ждать не приходится, уставились на Седрика. Тот имел вид человека, проснувшегося от кошмара.

— Седрик, — позвала я, он заполошно глянул на меня. — Успокой Румана, — мягко попросила я. Он перевёл взгляд на застывших бойцов, посмотрел в глаза волку, затем кивнул.

— Иди… Иди, — добавил он громче и тверже. — Я в по… я цел.

Тони легко спрыгнул с поверженного противника и оказался между ним и мной. Волк тяжело встал и, бросив вопросительный и какой-то жалкий взгляд на хозяина, вышел. Тони тоже оглянулся на меня и, получив согласный кивок, последовал за дверь.

«Как горько и противно, — прорвалась мысль Шона. — Но я столетиями не знал ничего, кроме этого».

«То было раньше, — ответила я. — Выйди, напейся воды и попытайся осадить черноту на неё, а затем вытошни».

В ответ — сомнения и: «Я не хочу оставлять тебя одну с ними».

«Всё равно в таком состоянии от тебя мало толку. Сделай, что я сказала, и возвращайся».

Шон, скрепя сердце, согласился и, сопровождаемый настороженными взглядами, покинул кабинет.