Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)

Девичьи посиделки в спальне одной из самых стервозных слизеринок — хорошая традиция, которую Николь и Пэнси заложили в один из звёздных вечеров. Бутылка красного вина, на коем настояла Паркинсон, распущенные волосы, разговоры по душам и раскрасневшиеся щёки — именно так проходили их вечера. Только девочки. Только вдвоём. Начало крепкой дружбы, способной преодолеть все преграды.

— … А после этого он полез целоваться! — рассмеялась Пэнси, рассказывая подруге историю из своей жизни.

— Не может быть! — подхватила её смех Николь. — И что ты сделала?

— Поставила его на место, конечно! Не знаю, с чего он взял, что я как-то по-особенному на него смотрела. Парни часто видят то, что хотят видеть.

— Он был из Слизерина?

— О, нет, — протянула порядком захмелевшая Пэнси. — Когтевран. Все парни, которых я сейчас ненавижу, были из Когтеврана.

— Почему? — удивилась Рейнер и поудобнее улеглась на полу. — Неужели дело в факультете?

— Возможно… Когтевранцы… — задумчиво повторила Пэнси и легла рядом. — Забавно, но я даже не помню их имён. Мы дружили. Точнее, я думала, что нам весело вместе. Сейчас эти парни стали мутным пятном прошлого, но… Впрочем, это хороший урок на всю жизнь. Не доверять людям, которые изначально считались ублюдками… — она хохотнула, нетерпеливо облизывая губы. — В тот день я была пьяна, как никогда. Один из них предложил пойти в выручай-комнату. Там мы зависали до глубокой ночи.

Паркинсон дёрнула плечом, словно отгоняла назойливую муху.

— Потом я решила уйти, потому что не любила засиживаться допоздна. Они мне не дали, — она выпятила губы трубочкой. Сбоку шевельнулась Николь. — Точнее, сначала мягко уговаривали остаться. Я говорила «нет». В ту ночь я очень часто повторяла это слово, — грустно произнесла Пэнси, качая головой.

На её щеках подсыхали совсем свежие слёзы, оставляли неприятные солёные следы. Липкие, ужасные, до боли противные, но она ничего не могла с этим поделать. Как и с разрастающейся дырой в груди.

В эту дыру падало всё: её надежды, мечты, ожидания, она сама. Некогда шелковистые густые чёрные волосы, спадающие по плечам приятной волной, были запутаны, стелились клочками. На неё было противно смотреть.

Её бледная кожа была испещрена шрамами, порезами, синяками, кровоподтёками. Она была мертва. Пока ещё только морально, изнутри её давно уже разорвало на мириады осколков, кусков, настолько мелких, что их не соберёт даже опытный специалист. Они разбили её.

Она лишь хотела понять, каково это: любить, быть любимой, нужной. Понять, что такое настоящие чувства. Но, доверившись не тем людям, отдав им все свои эмоции, напоролась на нож, отступая назад.

В крови. Вся в собственной крови, по собственной идиотской вине. Но, имей шанс собрать себя в единое целое, она вряд ли сделала бы это. Лишь для того, чтобы вновь не опереться спиной не на плечо, а на чью-то острую катану.

— О, Мерлин… — Николь закрыла рот рукой, а затем обняла подругу. — Ты такая сильная, Пэнс. Ты…

— Всё в порядке. Год прошёл. Эти ублюдки уже выпустились. Не хочу о них вспоминать, давай лучше выпьем, — Паркинсон протянула руку к бутылке и разлила остатки вина. Она посмотрела в окно. Только ночь и Николь слышали её признание. И больше никто никогда его не услышит.

* * *

Учебный год был позади. Вокруг царило лето. Внезапно это стало совершенно ясно и всё же ошеломило. Долгой зимой всегда успеваешь забыть, что лето — это волшебство. Николь выдохнула с облегчением, сдав последний экзамен, но тут же получила сообщение от профессора Снейпа — вечером собрание. Спустя час её вещи уже были упакованы и готовы к отъезду. Несмотря на свою службу Тёмному Лорду, девушка собиралась провести это лето со своими родителями. Она не видела их очень давно, а метка на руке доставляла ещё больше волнений по этому поводу. Николь должна была любой ценой уберечь родителей от Волан-де-Морта. Переехать они бы не согласились, а стирать им память или менять воспоминания когтевранка не хотела.

Отправившись в Мэнор вместе с вещами, Николь рассчитывала оттуда сразу поехать домой, но собрание закончилось уже заполночь, поэтому поездку пришлось отложить. Ничего нового тёмный маг не сообщил. Продолжал утверждать, что отныне, после смерти Дамблдора, всё изменится, а все грязнокровки будут мертвы или займут место домашних эльфов. Николь лишь закатила глаза на это и поймала насмешливый взгляд Драко. Увидев парня, когтевранка поняла, что очень скучала, но она бы не призналась ему в этом и под угрозой смерти. Малфой думал примерно так же. Его рука почти полностью восстановилась, всё-таки лекарства магов работают быстрее.

Нарцисса замечала переглядывания сына с маглорождённной девчонкой, но не придавала этому значения. Она была уверена в своём сыне и знала, что даже его любовные интрижки не смогут разорвать помолвку.