Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)

— Ты сейчас смеёшься, да? — крайне серьёзно сказал Драко. — Ты вообще не слушала, что я говорю? Ты. Чуть. Не. Умерла, — делая акцент на каждом слове, продолжил слизеринец. — По-твоему, мне должно быть всё равно? Да за кого ты меня принимаешь, Рейнер?!

— Ты волнуешься, — довольно заявила Николь. Малфой лишь вздохнул и закатил глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не стукнуть себя по лбу.

Она верила в истории, которые не имеют конца, но эта сказка была настолько тёмной, болезненной и мучительной, что её веру разъедала тьма.

Он никогда не верил в светлое будущее, но она пришла, разожгла в нём огонь, осветила всю душу, заставив поверить в сказки со счастливым концом.

Они стали частью друг друга.

Но за кем будет победа — за светом или тьмой?

Комментарий к Глава 22. Месть сладка

Драко впервые признался Николь в любви. Жаль, что она этого не узнает(

Мы уже пересекли половину фанфика. Впереди не так много. Жмякай на «Жду продолжения» и новая глава не заставит себя долго ждать)

========== Глава 23. Когда тишина стала живее нас? ==========

Я не знала, о чём просить.Я не смела смотреть в глаза.«Уходящего отпусти»— так учили меня всегда.Пока сердце рвало навзрыд,я молчала, не шевелясь.«Уходящего отпусти,про себя за него молясь»Следом вспять уходила жизнь,я сжимала всю боль в кулак…«Уходящего отпусти»Только выжить, скажите… как?Ведь сквозь сотни уставших вен,пережатых немой тоской,отпуская его насовсем,я едва ли осталась живой.Анастасия Эн

— Салазар, меня уже тошнит от этого, — сказал Тео, когда они с Пэнси шли по коридору Хогвартса. — Я уже сбился со счёта, сколько убийств на моих руках. Мой отец — пожиратель смерти, прихвостень полубезумного Волан-де-Морта. Я ведь клялся, что стану лучше него. Я не хочу быть таким. Мне ни к чему кровавое, окутанное аурой смерти и страданий наследство этой семьи.

Они завернули за угол и столкнулись с небольшой группкой учеников, которые когда-то входили в Отряд Дамблдора. Те о чём-то шушукались, наверняка, планируя какой-нибудь новый способ помочь Поттеру. Долгопупс и младшая Уизли стали кем-то вроде лидеров этой группировки. Тео и Пэнси не могли понять, о чём они говорили из-за того, что все голоса слились в один. Да им и не очень-то хотелось, если честно.

Лавгуд первой заметила, что они не одни, и дала сигнал всем замолчать. Десятки глаз уставились на Нотта и Паркинсон. Если бы взглядом можно было убить, сейчас это произошло бы.

Пэнси смотрела прямо перед собой, не собираясь прятать лицо. Пусть смотрят и скалятся, придурки. Если им захотелось поиграть в героев — пожалуйста. Хотите подохнуть — без проблем.

Вот только ей отдавать жизнь за великого Гарри Поттера почему-то не хотелось. Наверное, потому, что с первого курса он называл её мопсом. Пусть посмотрит на свою Грейнджер, королеву красоты. Конечно, помощь замечательному Гарри послужит великому делу — избавлению от ига Того-Кого-Нельзя-Называть.

Пэнси начхать хотела на великое дело и благополучие остальных людей. Всё равно Тёмный Лорд победит. Пэнси не хотела, чтобы когда он после победы первым делом пойдёт разбираться с предателями, Паркинсоны были на первых местах в списке.

— Чего уставились?! Вы жалкие! Думаете, что сможете победить? — скривила губы Пэнси.

— Мы — нет, но Гарри сможет, — уверенно сказал Невилл. Она даже не заметила, как этот пухляш превратился в довольно симпатичного парня. — Гарри обязательно победит!

— Нужно будет рассказать об этом Тёмному Лорду. Он посмеётся, — фыркнула девушка, обходя толпу школьников. В ответ ей полетели гадости и обзывательства, но она лишь нацепила свою фирменную ухмылку.

Пэнси уже давно никого не проклинала. Она прекрасно понимала причины своего нынешнего положения — она просто выбрала не ту сторону. Хорошо, что оставили то, что оставили — она и её семья были живы, так что Паркинсон особо и не жаловалась.

— В этом нет ни капли здравого смысла! Что ты творишь, святой Салазар? — недовольно прогремел голос Нотта, когда Отряд Дамблдора остался позади.

ㅤ ㅤ

— Во мне не было его изначально, неужели не помнишь? А я ведь тебя предупреждала.

Она была невозможна, невозможна до трясучки, невозможна до конвульсий и дёргающегося глаза, она вырывала с корнем из него всё, за что бы не бралась. Пэнси сунулась в эту войну потому, что ей показалось, что она должна была, а её родители убедили её в этом. Потому, что её душа требовала, чтобы она была только там, где вершилась истина, там, где они могли поставить на место глупцов из Министерства. Она вытягивала из Тео всю душу, не слушала и рвалась в самую гущу, словно была создана для этого.

Нотт хватал её за руку, останавливал, но она — вся эта битва. Его битва. Это злило, разрушало, не давало ни единого шанса на спасение. Быть рядом с ней — кошмар, но ему было нужно это слишком сильно, он был зависим от неё слишком сильно. В Паркинсон было всё то, что он хотел, всё, что хотел забрать себе и запереть под тьмой сковывающих заклятий, оставить только для себя. Однако беда была в том, что быть рядом с ней означало прикрывать спину в этой хаотичной и непредсказуемой войне.