Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)

— Я постараюсь вытащить тебя, — прошептал парень. Ему было больно видеть её отчаяние, но куда больнее будет потерять её навсегда.

— Он убьёт тебя! — слёзы любви, обиды, надежды и бессильной ярости стояли в её глазах.

— Возможно, — отозвался Драко. — Но кому будет легче, если он убьёт и тебя тоже?

Возле камеры послышались шаги, а затем прозвучал голос Беллатрисы:

— Драко, выходи. Тёмный Лорд сказал, что ты можешь быть свободен, пока он не позовёт тебя.

Малфой стиснул зубы и встал на ноги, убирая руки с лица Николь. Он подошёл к выходу из камеры и замер на несколько секунд, обдумывая, но затем стал рядом с Беллой и позволил ей закрыть дверь.

— Драко! Не уходи!

Крик Николь всё ещё стоял у него в ушах, когда слизеринец выходил из подземелья. На секунду ему и впрямь захотелось вернуться — только для того, чтобы стереть ярость, страх и боль с её измученного лица.

***

— Мисс Рейнер, Вы спите?

Голос достигал сознания девушки, но она не понимала смысла слов. В голове стоял шум. Ей было жарко, одежда неприятно липла к телу. Её сон был неспокойным. Горячка ломила кости и мешала соображать.

— Николь?

Снова прозвучал голос, и Рейнер постаралась выдавить из себя хоть какой-то звук. Нечленораздельное мычание не удовлетворило её посетителя, и Николь почувствовала, что кто-то трясёт её за плечо.

— Николь! У меня мало времени, очнитесь!

Девушка застонала и с трудом разлепила глаза. Перед ней, лежащей на полу, на коленях сидела Нарцисса Малфой. Что могло произойти, чтобы холодная аристократка пришла в камеру пленницы и, не побрезговав грязи и пыли, села на колени?

— Миссис Мал… Малфой? — Николь запнулась и поднесла руку к раскалывающейся голове. — Что Вы здесь делаете?

— Это касается Драко. Что тебе удалось узнать у Ордена? — Нарцисса говорила шёпотом, опасаясь быть подслушанной.

Николь застонала и села поудобнее. Всё тело болело. Сколько прошло дней?

— Да, я… Мы с Блейзом поговорили с профессором Люпином, и он дал нам зелье для Драко.

— Зелье? Где оно? Оно у тебя? — оживилась женщина.

— Нет, — она покачала головой, — Блейз забрал его. Драко ещё в Мэноре? — Нарцисса кивнула. — Ему нужно попасть в Хогвартс. Блейз даст ему зелье. Заставьте Драко вернуться в школу!

Нарцисса задумалась и кивнула. Женщина сжала руку Николь, наткнувшись пальцами на холодный металл, и опустила глаза. Её взору предстал перстень, принадлежащий её сыну, и миссис Малфой кивнула своим мыслям. Она быстро поднялась на ноги, получив всё желаемое, очистила платье и вышла из камеры, ни разу не взглянув на Николь.

Нарцисса — словно белая роза в поместье Малфоев, чёрных, словно траурная вуаль, сотканная из тёмной материи. Нарцисса была прекрасным цветком с кровью воителей, тонкой натурой с непоколебимой целью — защитить семью.

Нарцисса — утончённость на кончике ядовитого лезвия кинжала. Взглянув на неё, невозможно оторвать взора от нежности лепестков, однако розам присущи шипы. Истина, которую не следовало забывать.

Никогда.

Даже тёмному волшебнику.

***

— Поздравляю. Ты ещё жива, — голос Волан-де-Морта снова послышался в её камере. — Большинство людей в нашем мире абсолютно не ценят жизнь. Но только не ты. И не теперь.

— Мой Лорд, я всё осознала, я…

— Молчать! — рявкнул Реддл и послал в девушку Круциатус. — Ничего ты не осознала. В тебе нет ни капли преданности. Невозможно научиться тому, что должно быть в крови.

Николь всхлипнула, а Тёмный Лорд обернулся к двери.

— Антонин! Наслаждайся игрой, но не перегни. Она мне ещё нужна живой.

Долохов вошёл в камеру, усмехаясь. Он ощерился, посмотрев на Николь, и показал ей свои жёлтые зубы.

— Ну что, поиграем, крошка?

Рейнер где-то слышала, что у каждого человека панические атаки свои. Её похожа на смерть, которая раз за разом приходит в маленькую и такую ненавистную комнату в Малфой-Мэноре, чтобы вдоволь насмеяться.

— Круцио!

Николь медленно скатилась по мокрой стене на холодный пол, обхватила голову руками, намереваясь выдергать только начавшие седеть русые волосы и искренне хотела, чтобы Долохов, всё время смотрящий на неё с ненавистью и обвиняющий в неверности, наконец ушёл. Его боялись все. Его руки всегда были в крови, а на любые вопросы он отвечал своим фирменным оскалом. Он был таким же, как прежде. Всегда бил по самому больному месту. Как дикое животное, которому необходимо утвердить своё превосходство и способность вытерпеть больше других.

Следом за непростительным полетели жалящие чары. Глаза Николь опухли, синяки и ссадины, увеличивающиеся каждый день после очередных пыток, не помогали их открыть. Чтобы совершить простое, казалось бы, действие — взмах ресницами — необходимо приложить буквально титанические усилия. Но всё же ей это удалось. А вот повернуться на бок, чтобы облегчить боль в саднящей спине — задача непосильная, и, после нескольких секунд борьбы, показавшихся вечностью, Николь сдалась.