Разбитые на осколки

Я останавливаюсь и улыбаюсь в темноте. Я позволяю Андреасу думать, что отреагирую на его речь, но затем продолжаю движение, подходя к столу, и начинаю расстегивать сумку. Внутри нее лежит так много всяких вещей, поэтому мне требуется некоторое время найти то, что мне нужно, но в итоге я все-таки нахожу это: маленькую черную коробочку примерно три дюйма в ширину и один в длину.

— Если ты думаешь, что сможешь что-то узнать от меня, ты просто ненормальный, белый парень.

Я направляюсь обратно к нему, на моем лице воцаряется непроницаемое выражение лица.

— Ты всегда говоришь очевидные вещи? — говорю ему, держа маленькую коробку так, чтобы ее видел Андреас. Стоя на коленях, он прекрасно видит то, что я держу в руке. Он жестко стискивает челюсти, а на его лице выражение, которое говорит: «Я не покажу ему своего страха, я не покажу ему, насколько я напуган». Я уже нахожусь в его голове и в его гребаных мыслях. Я вижу его страх. Просто у каждого человека он разный. Его темный и омерзительный, как и он сам

— О чем ты, черт побери, говоришь?

— Белый парень, — говорю я, склоняясь. — Я белый, ты нет. Когда я приехал на склад, в тот момент, когда мы стояли у ворот, ты назвал меня так же. Почему ты называешь меня так, когда нам обоим известно, кто мы? И кем мы не являемся?

— Это не имеет отношения к цвету твоей кожи, придурок. Эти слова лишь касаются того, кто ты есть, и откуда ты приехал. И на кого ты работаешь.

Хм. Я подумаю над этим, пока буду делать то, что запланировал. Я открываю крышку коробочки настолько, чтобы немного подразнить Андреаса металлическим блеском того, что лежит там. Затем снова закрываю крышку.

— Чарли дает всем равные возможности, когда принимает на работу. На него работают черные, белые, китайцы — любой цвет кожи, работают те, кто у него на хорошем счету. — Но Андреас не слушает меня. Он не сводит своих глаз с коробки. Хорошо. Я встряхиваю ее, пересыпаю содержимое из стороны в сторону и потираю свободной рукой щетину на своем подбородке. — Но сейчас мы здесь не для того, чтобы трепаться, на кого мы работаем. Забудь о Хулио и Чарли. Сейчас я хочу поговорить с тобой об этой коробочке. — Я держу ее на расстояние пяти дюймов от его лица, чтобы он мог, как следует сосредоточиться на ней. — Что ты мне можешь сказать о ней? — спрашиваю я его.

Андреас смотрит на меня, как будто я сумасшедший. Медленным размеренным движением, он вытягивает свою шею вперед, распахивая глаза.

— Мне наплевать на твою гребаную коробку.

О, Андреас. На воре и шапка горит.

— Хорошо, достаточно честный ответ. Ну что ж, я думаю, мы только теряем время. Это черного цвета, маленького размера, ну и так далее. Самая важная вещь, что касается это коробки, — говорю я, встряхивая содержимое снова, — что прямо сейчас она закрыта. Внутри находится, что-то, что мне нужно. Как и ты, ты тоже нужен мне для определенной цели. В твоей голове есть что-то, что мне очень необходимо, Андреас. Это информация. Как и в этой коробке, и я собираюсь достать ее и то, что там находится.

На этот раз я хорошо открываю крышку, достаточно, чтобы он мог видеть содержимое коробки, и достаю одни тонкий кусочек метала. Скрепку для бумаги. Глаза Андреаса начинают метаться из стороны в сторону.

— Ты, бл*дь, сумасшедший, pendejo.(прим. пер. придурок) Все это знают, — шипит он.

Я вновь закрываю крышку и убираю коробочку в карман. Я держу одну скрепку, выпрямляя ее и делая это у него на виду.

— Я не сумасшедший, Андреас. Сумасшедшие люди не могут здраво рассуждать. А я очень здравомыслящий человек, и в данный момент, ты тоже можешь показать себя с этой стороны. Ты мне скажешь, где парень, а я в свою очередь не буду, загонять острый кусочек металла тебе под ноготь. И таким образом, я не буду доставать больше скрепок, чтобы загнать их под твои остальные ногти, пока, естественно, ты будешь говорить. Не кажется ли это тебе достаточно разумным?

Андреас выглядит немного растерянным, потому что он уже ожидал нестерпимой боли и видел себя корчащимся в муках.

— Пошел ты на хрен, мужик. Все дело в преданности.

— Это не касается преданности. Не имеет к ней никакого отношения.

— Бред. Ты бы тогда не запугивал меня. Ты предан английскому ублюдку, а я предан Хулио.

Я качаю головой, выражая свое недовольство.

— Преданность — это еще одно слово, которое объясняет глупость, Андреас. Собаки преданы. Ты пинаешь свою преданную собаку, и она ложится у твоих ног, ожидая, когда ты вновь будешь к ней относиться благосклонною Пни меня, и я откушу, на хер, тебе твою гребаную руку.

Он нерешительно бормочет:

— Так ты здесь не для того, чтобы защитить Чарли?

Я приближаю свое лицо к его, обнажая зубы.

— Я защищаю только себя. И если ты достаточно умный, то ты начнешь делать, то же самое.

2 глава

Слоан

Тремя неделями ранее...

Я не могу дышать. Я еле могу держаться на ногах, не могу толком сконцентрироваться на происходящем вокруг меня, когда Зет рычит мне на ухо:

— Ну, тогда тебе лучше начать говорить.