Разбитые осколки

– Я слышал Кэла, – говорю ей, выражение ее лица остается пустым. – Его слова больше походили на насмешку. Никогда ничего конструктивного, – она пишет на айпаде, но не сводит с меня глаз. – Когда я вернулся, то услышал мысли, которые, казалось, не были моими, но я уверен, что и не Кэла.

– Ты когда-нибудь пытался им ответить? – я не могу удержаться от смеха, но ее лицо совершенно серьезно.

– Нет, – говорю так, будто это очевидно.

Во-первых, я даже не знал, что это возможно, и, во-вторых, я действительно не заинтересован в том, чтобы узнать любого из этих придурков.

Хелен встает со своего места и подходит, чтобы сесть на стул рядом со мной.

– Ты их боишься? – она спрашивает, и я чувствую, как гнев поднимается в моей груди.

– Нет, я их не боюсь, – смеюсь я над ней.

– Тогда почему ты не хочешь с ними разговаривать? – продолжает спрашивать она, и я снова смотрю на нее, как будто это очевидно.

– Потому что им нужна моя жизнь, они пытались вычеркнуть меня из своей жизни. Злюсь, а не боюсь! – я кричу на нее.

– Как думаешь, ты когда-нибудь перестанешь злиться?

Я хмурюсь от ее вопроса и встаю со своего места. Чувствую, как внутри меня закручивается энергия, которую я должен выпустить.

– Если они перестанут пытаться испортить мне жизнь, – говорю я, нервно смеясь.

– И что бы ты хотел, чтобы они сделали, чтобы не «испортить твою жизнь», – продолжает Хелен, рисуя в воздухе кавычки.

– Уйти и никогда не возвращайся, – я широко улыбаюсь, а она хмурится.

– Ты ведь и раньше наставлял сверстников, Кристофер? – спрашивает она, и я киваю. – Если бы у тебя было два студента, которые не ладили, что бы ты предпринял?

Я закатываю глаза, зная, к чему все идет.

– Это не одно и то же! – я напряженно выдыхаю и сажусь. – Прекрасно. Я бы попросил их поговорить о том, в чем проблема, и попытаться найти общий язык, дать им понять, что они не должны любить друг друга, но важно уважение, – говорю я ей неохотно.

– Звучит как потрясающий совет, – говорит она с торжествующей улыбкой.

Я чувствую себя побежденным, и вспоминаю всех детей, которых учил, и как они иногда смотрели на меня, как будто я не понимал, что значит быть молодым и эмоциональным. Они думали, что моя жизнь прекрасна, и что я не могу понять или дать им совет. Теперь я поменялся с ними местами.

– Мы говорили о контроле в прошлый раз, когда ты был здесь. Контроль – это сила. Знание – это контроль. Общение дает тебе ключи для доступа к этим вещам, – она объясняет так, будто это самый простой ответ в мире.

Я расстегиваю куртку цвета хаки и кладу ее рядом с собой – здесь становится жарко. Перспектива поговорить с ними пугает меня. Никогда не думал, что это возможно, но в каком-то смысле было бы похоже на разговор с самим собой.

– Ты уже говорила о самосознании, – она изучает меня секунду, а затем кивает. – Крис и Коллин уже там, верно? – спрашиваю я, и она натянуто улыбается. – Или ты не можешь ответить?

– Что я могу сказать, так это то, что твои альтернативные состояния сознания были в общении некоторое время, – говорит она с сочувственной усмешкой.

Отлично, это имело бы смысл, почему я остался в стороне.

Ерзаю на стуле.

– Итак, если бы я собирался это сделать, как бы это было? Нужно ли мне стоять перед зеркалом или что-то в этом роде? – смеюсь я, но Хелен сохраняет серьезность.

– Не совсем, – она одаривает меня сочувственной улыбкой.

Я чувствую себя таким растерянным.

– Ты можешь встретиться с ними, – добавляет Хелен, и я думаю, что она меня разыгрывает. – Я серьезно, Крис. Мы уже обсуждали, насколько феноменальна сила человеческого разума – особенно твоего разума, – она смотрит на меня почти с благоговением. Что заставляет меня чувствовать себя неловко. – Ты можешь представить себе место, где мог бы встретиться с ними.

– Где мы все просто садимся и поем «Кумбая», – хихикаю я, и ее улыбка становится жестче (прим. пер.: Kumbaya – стандартная традиционная песня у костра в движении скаутов и в подобных организациях. Песня была первоначально связана с человеческим и духовным единством, близостью и состраданием).

– Кристофер, я здесь не для того, чтобы тратить твое время, пожалуйста, не трать мое. Ничто из того, что я тебе говорю, не должно восприниматься шуткой или игрой с твоим интеллектом, – ее голос холоден и непоколебим.

Это заставляет меня чувствовать себя почти виноватым, но я сразу вспоминаю обо всех вещах, которые она скрывала от меня, и понимаю, что я прав, у меня есть сомнения – хотя держаться за них прямо сейчас мне совсем не поможет.

– Ладно... как бы я это сделал? – скрываю снисходительность в своем тоне, и она широко улыбается.

– Сначала ты поработаешь над письмами, а потом мы начнем.

***

Лорен