Разбитые воспоминания

Временное жилище встретило Искру запахами выстиранного белья и средства для мытья паркета. Уборка, проведённая накануне, помогла ей немного успокоиться. В квартире было тихо, ветерок покачивал занавески открытых окон. Скинув с себя обувь, Искра бросила ключи на столик в прихожей и прошла в комнату. Из-за стянутого на затылке тугого пучка, у Элинской разболелась голова. Искра с наслаждением распустила волосы, и они волнами легли на спину. От жаркой погоды хлопковая рубашка стала влажной и неприятно липла к коже. Элинская почувствовала непреодолимое желание принять душ, желательно в одежде. У неё не хватало сил даже снять с себя рубашку и брюки. Платья нейрофизиолог не выносила на дух. Едва она начала плавно расстёгивать застревающие в петлях пуговицы, как за спиной раздалось покашливание. Вскрикнув от испуга и неожиданности, Искра схватила валявшуюся на диване массивную энциклопедию двадцатых годов и замахнулась книгой на пришельца.

– Искра Булатовна! Это я!

Прикрывающий огромными ручищами голову Ланграф, выглядел нелепо. Его волосы цвета соли с перцем забавно взъерошились, и образ строгого, большого начальника померк в глазах Элинской. Она шагнула в сторону, на всякий случай, не выпуская из рук увесистый том.

– Борис Семёнович? – тихо позвала она Ланграфа, будто боялась напугать. Начальник выпрямился во весь свой немалый рост.

– Что же ты, Искорка, сразу за книжки хватаешься.

Он отряхнул с рукавов тёмно-синего пиджака невидимые пылинки. Его брюки, подобранные в тон пиджаку, были измяты. Некрасивые складки на костюме вкупе со взлохмаченными волосами придавали Борису Семёновичу жалкий вид. Нейрофизиолог положила книгу на пол и растерянно поинтересовалась:

– Так что Вы здесь делаете?

Ланграф неопределённо крякнул и пригладил растрёпанные пряди.

– Ох, Искра Булатовна. Ты даже не представляешь, в чём тебе пришлось принять участие.

Элинская ощутила в груди зарождающуюся ярость. Жгучая волна гнева, подобно лаве, извергаемой вулканом, начала подниматься на поверхность. Искра выпалила:

– А как, собственно, Вы сюда попали?! А? Почему нельзя было просто позвонить? Я бы Вам открыла, уж будьте уверены!

Смущённый напором Элинской, Борис Семёнович пробасил:

– Та-а-к Аллочка же тебе квартиру подбирала, у меня запасные ключи есть. Да и разговор нетелефонный.

Нейрофизиолог слушала начальника и чувствовала, как внутри неё клокочет злость. «Огнецвет пропал. “Sentio” крышка. С проекта меня снимут. Я возвращаюсь. Почему нужно было вламываться ко мне в квартиру?» – точно балующийся с выключателем ребёнок, Искра переключалась с одной мысли на другую.

– Всё равно это Вас не оправдывает. Вы знаете, что мой коллега, инженер Огнецвет Максим Константинович пропал? Представляете, как мне страшно?

Ланграф кивнул.

– Именно поэтому я здесь. Сядь, пожалуйста, беседа будет долгой.

Искра хотела было ответить Борису Семёновичу, но лицо начальника в миг стало серьёзным, а желание сражаться Элинскую покинуло столь же быстро, как и зародилось. Она послушно опустилась на диван. Ланграф последовал её примеру.

– Полагаю, начать нужно с самого начала?

Глава 6. «Veritas»

Элинская отвечать не стала. На её лице застыло выражение полной отрешённости. Испытав столь широкий спектр эмоций всего за каких-то двадцать минут, Искра чувствовала себя вымотанной. Борис Семёнович, напротив, ощутив прилив сил и он, не дожидаясь реакции нейрофизиолога, начал свой рассказ:

– Итак… Искорка… Помнишь такой замечательный мысленный эксперимент как «Кот Шрёдингера7»?

Элинская свела тонкие брови к переносице и в некотором замешательстве подтвердила:

– Естественно. Правда, хочу напомнить, квантовая механика не является моей сильной стороной. Какое это имеет отношение к делу?

Ланграф отмахнулся:

– Дело не в физике. Суть в том, что кот, до того момента пока мы не открыли сейф, может быть одновременно и жив, и мёртв.

Искра покачала головой и возразила:

– Вы же сами прекрасно знаете, что этого не может быть. Либо жив, либо мёртв. Эксперимент был предложен из-за споров в отношении волновой функции. Суть и состояла в том, чтобы доказать, что такое состояние, быть одновременно и живым, и мёртвым, невозможно. Точнее, не скажу.

Борис Семёнович подался вперёд, опёрся локтями о колени и сцепил руки в замок. Он откашлялся перед тем, как продолжить:

– Кха-кха… верно, а говоришь не твоя сильная сторона. Дело и не в волновой функции тоже. Ты сейчас очень точно определила причину моего примера с котом Шрёдингера. Ведь кот и правда, не может быть одновременно живым и мёртвым. Или один вариант, или другой. – Он чуть помедлил, выдерживая паузу. Ланграф перевёл взгляд с Элинской на свои руки. Подушечки пальцев так сильно впились в тыльные стороны ладоней, что костяшки побелели. Борис Семёнович расслабил пальцы, снова посмотрев на нейрофизиолога.