Разбитые воспоминания

– Теперь моя очередь, я полагаю?

Глава 4. Мнемосина

В городе сгущались сумерки. На Санкт-Петербург плавно опускалась ночь, укрывая в своей тени сияющие огни улиц. Туман призрачной дымкой плыл над водами переполненных каналов и рек. Когда-то Северная столица могла похвастаться сохранностью исторических зданий, но первозданный облик Питера, а точнее, то, что спустя годы от него осталось, смёл техногенный ураган. Прогресс выменял новые блага для людей на неоновый свет. Чистоту воздуха сохраняли гравитобусы и электромобили, но вместо парков и скверов градоначальники разбивали станции для зарядки транспорта. Скуднее зелень, больше новшеств и куда меньше души. По крайней мере, именно так думал коренной петербуржец Огнецвет, который очень скучал по утреннему пению ранних пташек во дворах, под которое просыпался в детстве. Нет деревьев, нет и птиц.

Время близилось к полуночи, но на Невском проспекте кипела жизнь. Максим Константинович, лавировал в бредущей толпе, стараясь ни с кем не столкнуться. Увлечённый собственными мыслями, он и сам не заметил, как рука по старой памяти машинально скользнула в карман пиджака из лёгкой ткани. Пальцы инженера не нашли там сигарет, запрещённых к производству ещё пятнадцать лет назад, но зато сомкнулись на пластиковой карточке. В самой карте не было никакой нужды, а вот микрочип, что блестел огоньком в углу прозрачного прямоугольника, представлял особую ценность. Воспоминания о, вне всякого сомнения, успешном эксперименте он перенёс на внешний накопитель. Огнецвет не доверял ни нейрочипу у себя в голове, ни даже собственной памяти.

У бывшего здания «Зингер», вокруг стеклянного купола которого вращалась голограмма рекламы биоразлагаемого пластика, он свернул к каналу Грибоедова, проходя мимо колонн Казанского собора. «И всё это творится руками моих коллег, эта безвкусица, тяга к никому не нужному совершенству… А я бы так хотел вернуться в юную пору и просто насладиться чёртовым пыльным ветром да чириканьем воробьёв, что столь настойчиво выпрашивали у меня булочные крошки» – тоскливые думы опутывали разум инженера, всё чаще предавшегося ностальгии по былым временам.

Ноги привели инженера в безлюдный переулок, под подошвами тонких ботинок шелестели обрывки газеты. «Газета? В нашем-то безбумажном мире, такая редкость…» – удивился Максим Константинович и наклонился, чтобы получше рассмотреть брошенное печатное издание. Он не носил никаких облегчающих жизнь человека гаджетов, его бледное, с золотистыми волосками запястье, украшали отцовские часы с крупным циферблатом. Чтобы посветить, он вытащил из кармана брюк практически вышедший из употребления смартфон, модель которого имела популярность среди населения старшего возраста. Старым себя Огнецвет не ощущал. Вспышка камеры телефона озарила надпись: «Революция в веке цифровизации! Виртуальная реальность или…» – окончание заголовка было стёрто. Инженер провёл указательным пальцем выцветшим буквам.

– Огнецвет Максим Константинович? – глухой бас, раздавшийся сзади, заставил склонившегося инженера резко выпрямиться и повернуться на голос. Он отступил, сминая неосторожной поступью газету.

– Я… кто Вы? – хрипловатым голосом спросил у незнакомца Огнецвет. Тёмный силуэт мужчины, чью высокую фигуру так удачно маскировал погасший фонарь, сделал шаг в сторону Максима Константиновича.

– Думаю, Вам стоит пойти со мной.

Огнецвет шумно сглотнул, а рука вновь вернулась в карман. Инженер немного успокоился, найдя в нём карточку. «Будь что будет» – обречённо подумал Максим Константинович и подошёл к незнакомцу.

Искра потянулась в постели. Восход солнца разбудил Элинскую огненными всполохами, озарившими низкое небо. Шторы не были задёрнуты, позволяя Искре, страдавшей этой ночью бессонницей, наблюдать за высококучевыми облаками. Предчувствие скорой беды заставляло её пульс участиться. Мысли подобно встревоженным чайкам кружили в голове нейрофизиолога. Сегодня они с Огнецветом должны были приступить ко второй фазе испытаний: исследуемая группа была сформирована, участники эксперимента уже разбиты на пары. Она свесила ноги с кровати, и, коснувшись ступнями прохладного паркета, невольно поджала пальцы. Квартира, в которой жила Элинская была довольно просторной и находилась в старом доме на Васильевском острове. Выживший после бури две тысячи тридцать четвёртого года, центр острова в Невской дельте сохранил несколько улиц. Жителей, лишившихся из-за разъярённой стихии крыш над головой, расселили в других районах города.

Искра накинула на себя шёлковый халат и зевнула, завязывая пояс на узкой талии.