Разбитый шар

Достаточно, подумала она. Но было еще не достаточно. Она снова взяла кисть и попробовала писать. Цвета ослепляли ее. Она задернула шторы и стала работать в полумраке. Теперь цвета сливались в мрачные коричневые и серые, похожие на сажу, облака.

Она продолжала работать. Лист потемнел и, наконец, превратился в сплошное пятно. Тут все цвета, подумала она. У нее в голове росли, уточнялись, приобретали все более причудливые очертания планы самоубийства, и вот она уже продумала все.

Положив кисть, она вышла из квартиры в коридор. Там никого не было. Она встала у двери. Прошло много времени, прежде чем мимо нее направилась к мусоропроводу женщина средних лет.

— Здравствуйте, — сказала Пэт.

Женщина средних лет бросила взгляд на открытую дверь в квартиру, затем на стакан в ее руке. И, не ответив, прошла мимо.

Хватит, решила она. Поставив стакан на пол в квартире, она размеренным шагом направилась по коридору к лестнице, спустилась на первый этаж, потом по ступенькам крыльца на тротуар, пошла по тротуару, вниз по склону до угла, к винному магазину. Блестевший плиточный пол отлого опускался. Она осторожно приблизилась к прилавку.

— У вас есть рейнское? — спросила она первое, что пришло в голову — наконец-то⁴это была какая-то новая мысль.

— Сколько угодно, — сказал продавец.

Он подошел к полке. Пока он искал, она вышла из магазина и стала подниматься по склону. Наверху она остановилась, чтобы отдышаться, и двинулась к дому.

Проигрыватель был включен, но пластинки уже не играли. Она подняла их на шпинделе и поставила снова.

«Где ты?» — спросила она беззвучно.

Никто не ответил.

«Ты вернешься? Нет, и я знаю почему. Я знаю, где ты. И с кем, — сказала она. — Я не виню тебя. Ты прав».

Она взяла кисть, обмакнула ее кончик в краску. И стала писать во тьме квартиры, добавляя тьмы вокруг себя. Она подняла тьму и понесла ее по гостиной, в спальню, в ванную, на кухню. Она разнесла ее всюду, покрыла ею все предметы в квартире, а затем обратила ее на себя.

19

Рейчел, сидевшая рядом с ним в машине, сказала:

— Не нужно никаких юридических формальностей. Просто будь со мной, особенно после того, как я рожу.

— Меня приговорят к пожизненному заключению, — сказал Джим.

Машина стояла у ее дома, он смотрел вниз на дорожку, которая вела к ступенькам в подвальный этаж, разглядывал дом, магазины, прохожих на Филлмор-стрит.

— Только это тебя останавливает? — спросила Рейчел. — В этом причина?

— Я не могу жениться на семнадцатилетней девочке. Что бы я к ней при этом ни чувствовал.

— Ты просто скажи мне — в этом причина?

Он серьезно задумался. И пока он думал, Рейчел не отрывала от него глаз, она рассматривала его лицо, тело, то, как он сидит, его одежду. Она впитывала в себя каждую его частицу. Собирала его, каждый кусочек. Чтобы спрятать и сберечь.

— Да, — наконец сказал он.

— Тогда давай уедем. Переедем в Мексику.

— Зачем? Там что, это разрешено? Ты читала о чем-то таком в журнале или видела в кино?

Рейчел продолжала:

— Ты знаешь больше, чем я. Выясни, куда мы могли бы уехать.

— Эх, Рейчел.

— Что?

«Я так и сделаю», — хотел сказать он. Чуть не сказал.

— Ты слишком логически рассуждаешь. Слишком рационально. Нет, я не могу, — произнес он.

— А что, если я поговорю с Пэт?

— Держись подальше от Пэт. Не нужно к ней приходить. У нее и так неприятностей хватает.

— Боишься, я сделаю ей больно?

— Да, — сказал он. — Если у тебя получится. Если придумаешь как.

— Я знаю как, — сказала Рейчел.

— Ты хочешь этого?

— Да наплевать мне на нее. Я о тебе думаю.

— Я бы солгал, если бы сказал, что не думаю о тебе. Но она не может жить одна. У тебя проблемы с деньгами, но, в конце концов, ты решишь их. Станешь старше, будешь зарабатывать больше. Скоро все будет у тебя хорошо. Ты со своими трудностями справишься быстрее, чем мы. Это вопрос времени, и только.

— Это всего лишь куча слов, — сказала Рейчел.

— Ты не хочешь слышать. Потому и говоришь так.

— Я хочу слышать правду, а не то, что тебе кажется правильным. Я раньше тебя не знала, но теперь знаю и буду знать тебя всю твою оставшуюся жизнь. Разве не так? — Она толкнула и открыла дверцу машины. — Обычно по утрам я работаю. Ты даже не поинтересовался, почему сегодня я не работаю.

— Почему? — спросил он. — Ты что, ушла с работы? Я сам временно не работаю месяц. Пэт тоже не будет работать какое-то время. А ты, кажется, окончательно бросила?

— Я поменялась с одной девушкой, — сказала Рейчел. — Сегодня работаю не утром, а вечером.

— К которому тебе часу?

— К восьми.

— Тогда у тебя есть время посидеть тут.

— У меня куча всяких дел. Нужно уже начинать. Много работы. — Она полезла в карман пальто. — Тут записка. — Она передала ему сложенный листок бумаги. — Возьми, только не смотри, пока домой не поедешь. Обещаешь?

— Записки… — проговорил он.

— Увидимся.

Она двинулась по дорожке к дому. Как только она повернулась к нему спиной, он развернул записку. Слов там не было, только рисунок. Возможно, на это ее навела живопись Пэт. На бумажке было нарисовано сердце, и он понял, что Рейчел хотела признаться ему в любви.