Разбой в крови у нас

Гордецкий выглядел уставшим, но довольным.

– Что случилось, доктор? Как ваш пациент? – первой задала вопрос Катерина.

– Ему лучше. Для того чтобы снизить давление внутри, пришлось сделать отверстие в черепе. Теперь ему предстоит долгий период лечения. Но я надеюсь, что операция не нанесла тяжелых повреждений.

Последнюю фразу Гордецкий произнес не без гордости.

– Доктор, мы все знаем, что этот человек может быть опасен. И во избежание дальнейших бед мы хотим передать вам несколько сделанных им снимков, – Анастасия Леонтьевна забрала у дочери тонкую стопку из пяти-шести светописных картонок. – На этих изображениях запечатлена одна из его жен. Он заставил ее позировать вместе с телом их мертворожденного младенца. На обороте есть подписи его собственной рукой. Делайте с ними все, что посчитаете нужным.

Доктор потрясенно уставился на маленькие картонки в своей руке:

– Хорошо, что вы не показали мне их раньше. Моя рука могла бы дрогнуть…

Глава 9

Рубаха на спине ямщика промокла от пота, и перед глазами танцевали яркие пятна. Солнце пекло неумолимо, и Захар начинал понимать Григория, который предпочитал проводить время в душном, но тенистом трюме.

Путешествующие по Каме крестьяне, паломники и поденщики располагались прямо под открытым небом, на нижней палубе на носу парохода. Никаких удобств им не предоставлялось – дощатая палуба вместо постели, собственные котомки вместо подушек. И никакого укрытия от дождя или солнца.

Захар и Григорий еще успели устроиться довольно удачно – возле борта, на который можно было опереться спиной или укрыться от ветра.

Небольшой пароход под названием «Отец», принадлежащий товариществу братьев Каменских, произвел на Захара впечатление. Кроме внушительного колеса, у парохода были две длинных узких трубы и три палубы. Деревянный корпус судна был обшит металлом.

С нижней палубы Захар мог, задрав голову, наблюдать за перилами верхней палубы и ждать, не появится ли Катерина. Она вместе с матерью прошла на пароход по другому трапу и теперь занимала одну из двухместных кают первого класса.

Пассажирам четвертого класса не было ходу на верхние палубы, где обитали первый и второй классы, но в общий зал третьего можно было довольно легко проскользнуть. Этим-то и пользовался Григорий.

Чтобы не заскучать во время утомительного путешествия, он частенько заходил в кормовую часть трюма, где располагался салон третьего класса. Общительный паломник находил, с кем поговорить или кому помочь в каком-нибудь незначительном деле.

Захар весь первый день путешествия продолжал скучать на палубе, но Катерина не показывалась. За бортом была мутная вода, на безоблачном небе – жаркое солнце, а речные берега выглядели ужасно однообразными.

У каждой мало-мальски значительной пристани пароход останавливался, и за краткое время остановки на борт успевали что-нибудь внести или что-нибудь вынести. Судно везло не только пассажиров, но и различные грузы и купеческие товары. Люди же выходили редко, впрочем, как и заходили.

Бездумно слоняясь по нижней палубе и обдумывая, стоит ли тратить несколько копеек на следующей пристани, чтобы купить печеной картошки или яиц, Захар чуть было не столкнулся с каким-то мужиком.

Бормоча извинения, ямщик поднял глаза и в изумлении замер на полуслове. Перед ним стоял тот самый разбойник, которого он помнил еще со времен столкновения на верхотурской дороге. Именно его, судя по описанию, Григорий приметил в пермском борделе.

Лиходей был среднего роста, носил бороду, но приметным в его внешности было только легкое косоглазие, заметное лишь при внимательном взгляде.

Судя по всему, бандит тоже признал Захара, так как он ничего не ответил на извинения и, опустив голову, поспешил скрыться в трюме третьего класса.

Опомнившись, Захар поспешил вслед за лиходеем.

Общий салон для пассажиров третьего класса был переполнен, как это часто бывает в сезон открытия навигации. Тут в основном путешествовали зажиточные крестьяне, рабочие и мелкий служивый люд. Хоть по правилам пароходства с собой можно было брать не больше одного пуда поклажи, на деле никто за этим не следил. Под всеми койками, столами и вдоль стен росли холмы тюков, кульков и свертков.

Среди множества передвигающихся и разговаривающих людей Захару было непросто найти улизнувшего лиходея. Он медленно прошел вдоль рядов, рассматривая пассажиров. Но мужик как сквозь землю провалился. Либо он ухитрился где-то спрятаться, либо незаметно сбежал на верхние палубы.

Раздосадованный Захар повернулся к выходу из трюма и увидел Григория. Тот увлеченно беседовал с каким-то небрежно одетым молодым человеком. Одежда и манеры выдавали в нем горожанина, но не из богатых, скорее всего студента. Предмет беседы крестьянина и горожанина стоял перед ними и вызвал у Захара невольную улыбку.