Разбой

Избор пеплинский конюший непременно сказал бы: «Конь балует, а ты не балуй коня»! Но то конь… Трудно прибрать поводья, когда поводьев нет. По схоластически запутанному объяснению Самбора, кавский синий бык умел читать мысли ездока, правда, только когда мысли эти были свободны от неполноты постижения и обращены к истине бытия. Но какая связь между истиной бытия и подосиновиками? Если и есть, то разве что недоступная для меньших умов… Приземистый бык (рядом с конями, словно ямник[307] в стае борзых) с глухим лязгом разнесённых броневых пластин поднял морду, к чему-то принюхиваясь, и предупредительно замычал. Самбор сказал:

– Чует кого-то, похоже.

– Он у тебя и за собаку? – спросил Деян.

– Ну не Тюфку ж мне с собой тащить? – мечник фыркнул. – Вот Гери, когда малость заматереет…

Слухи о Гери сыне Койля успели дойти и до Гдина. Щенок был воистину подарком, достойным конунга, и обещал вырасти в совершенно выдающегося пса. Сивояра в согласии опустила подбородок, одновременно исподлобья оглядывая лес. Несмотря на предупреждение быка, ничего, напоминавшего цель, между деревьями не показалось.

Неспешное, но сотрясавшее твердь движение бронтотериев медленно вынесло местами покрытую коркой инея ракету за верхнюю границу сосняка, где не успевшую пожухнуть траву уже на пядь засыпал снег. Беседа Самбора и Вамбы перешла на будни уседомского строительства.

– А что Сеймур так на тебя взлютовал-то? – спрашивал схоласт из Винланда.

– Да корит, что печатаюсь не там и не с ним.

– Так это он всех корит, а чем особенным к тебе прикопался?

– Зачем, говорит, ты блоки задержки в Обу заказал, а не в Альдейгье? Мол, втрое дороже, и везти будут на собаках!

– И впрямь – зачем?

– Втрое дороже? Так золота-то у нас пока довольно, надо ли каждый тремис считать? Времени вот в обрез! А квенские лайки как раз побыстрее гардарской железной дороги!

– Так ты ему объяснил?

– Пробовал, без толку. Он не на меня в злобе, а на весь круг земной, что остался без совета Психофоро! – Самбор сплюнул.

– Психофоро, я слышал, редкий случай пристиг?

– В доме у себя в бане залез в горячую лохань со струями, а там крышка от насоса оказалась неплотно привинчена. Так ему уд с мотнёй и засосало в дыру! – с нескрываемой радостью сказал мечник. – Утоп, на собственном вонючем порточном змее заякоренный!

– Может, и поделом. Про него говорили…

– Что говорили, то едва одна шестая правды, может быть. Поволян первым сложил всё вместе. Одна беда – задним числом. А потом нашли фотографии. Психофорова дочь…

Самбор глянул на Сивояру и осёкся. Были предметы, которые деревенский поморянин, будь он хоть шесть дюжин раз схоласт, просто не мог обсуждать в присутствии не очень хорошо знакомой девы из города. Как только что выяснилось, заякоренный порточный змей к числу этих предметов не относился, так что дело шло о чём-то ещё хуже, по крайней мере с Самборовой точки зрения. А Пеплин был именно укреплённой деревней, даром что в одном из домов повыше имелись шпалеры на стенах и цветное стекло в окнах. То, что старостиха этой деревни собиралась к зимнему солнцевороту стать гнёвской воеводихой, дела не меняло. Вамба чутко воспринял игру глубинных течений разговора и увёл тему слегка в сторону, как раз достаточно, чтоб обогнуть «Психофорову дочь»:

– А случай ли?

– Знаешь, здесь я даже не знаю, хотеть ли верить, что случай, или хотеть верить, что нет. У меня тоже появились сомнения, но я про них рассказал только Кольбейну, едва побратались. Думал, может, хоть он поможет советом… Мерзкое дело, решить по чести, например, вызовом – нет уверенности, одни смутные догадки, и закон тоже не в помощь, перед тингом не заявишь обиду за другого…

– Может, стоило бы напрямую спросить? Вдруг бы правду сказал?

– Не забывай, вся жизнь, что Психофоро прожил, была ложью. Я тогда не знал, но рассудил так. Спрошу – ответит «нет» в любом случае, и после такого вопроса, не мне его, а ему меня на поединок вызывать придётся.

«После какого вопроса»? – чуть не выпалила Сивояра, но остановила себя.

Не из боязни, что Самбор не ответит, а наоборот, из опасения узнать, что он ответит. Имелись предметы, подозревать о которых уже было достаточно неуютно, даже деве из города и ученице оружейника.

– Думал, окажись он невиновен, а я его опозорил и убил? – Самбор махнул рукой. – Вот спросил Кольбейна, что делать, он сказал, попросит товарищей по цеху, кто ближе к Волыну, тихо расследовать. Может, они тихо и расследовали?

– Если его охотники за головами уделали, так и поделом. На все наши эргастерии стыд, – сказал сильное слово Вамба. – Как такое вообще возможно, у меня в голове не помещается – он же нам впятеро силу магнитного поля повысил! Ты…

– Что? – спросил Самбор.

– Сомневался, понятно, и по чести. А вот узнал бы, что сейчас знаешь – сразу убил бы? Или дождался всё-таки, пока «Гулльвейг» взлетит?