Разбойник Чуркин. Том 1

– Нет, Фёдор Фёдорыч хорошо сделал. Поди там, таскайся по судам, а отперся, и ладно, – сам цел, и домик в безопасности, а то, пожалуй, скажи: слово-то воробей, а из-за него всю деревню выжгут, – порешил пожилых лет мужичок из соседней деревни.

Понятые люди потянулись в свою деревушку, а сотские отправились в трактир, в котором находилось их начальство.

День склонялся к вечеру, а беседа сельского начальства всё ещё продолжалась. Становой пристав пригласил сесть с собой рядком и содержателя трактира. Бутылочки опорожнялись одна за другой, разговор принял весёлый характеру развязал язычок и трактирщик, подсмеиваясь, над фабрикантом, получившим приличное внушение от Чуркина.

– И откуда он взялся, проклятый? – заметил становой пристав.

– Шёл из деревни Давыдовой, ну, и наткнулся на его степенство, потаскал за волосы и получил за это четвертной билет, – сказал трактирщик.

– Зачем он в деревню то попал? – любопытствовал становой.

– В гостях у трактирщика был, двух его приятелей схватили, а он уплелся.

– Следовательно, сотские его прозевали?

– Из-под рук у них вывернулся. Об этом мне понятой Гурьян Сидорыч рассказывал. Когда сотские с понятыми стояли у трактира, да разговаривали, он услыхал их шаги, приложил ухо к оконной раме, вышел на двор и дал стрекача в задние ворота.

– Позвать сюда сотских! – крикнул пристав.

Они явились. Становой молча покачал головой, погрозил пальцем и сказал:

– Дураки вы – Чуркин у вас в руках был, и вы не могли его взять.

– Никак нет, ваше высокородие, его с Исаевым и Жиряковым не было, – отвечали те.

– Ослы, я вам говорю, был! Пошли вон!

Сотские вышли.

– Вот и поручи какое-либо дело этим олухам, – протянул его благородие, осушая рюмку очищенного.

– Ваше благородие, пакет от исправника! – сказал служащий трактира.

– Где он?

– Курьер привёз, прикажете позвать?

– Зови.

Вошёл курьер, подал исправнику конверт, тот взял его, расписался в рассыльной книжке, приказал посланному дать стакан вина и торопливо распечатал послание. Все присутствовавшие вытянули свои физиономии и как-то бессмысленно уставили на него глаза, в ожидании, что-то он скажет.

Становой быстро пробежал бумагу, пожал плечами и произнёс:

– Час от часу не легче: исправник требует к себе. На деревню Барскую облава назначена.

Через час начальство и фабрикант оставили трактир. Трактирщик, провожая их, подумал: «Эх вы, горе-богатыри, Чуркин проведёт вас и выведет!»

Глава 5

Поводом к облаве на деревню Барскую, в которой находился дом Чуркина, послужили доносы, что разбойник частенько бывает в ней, проводит с домашними дни и ночи и затем отправляется на добычу. Но пока исправник собирался посетить упомянутую деревню, Чуркин разгуливал себе по селениям, братался с крестьянами, и нередко задавал им роскошные угощения. Для таких пирушек он избирал себе сельские кладбища, находящаяся близ селений на возвышенностях и окаймленные деревьями. На эти пирушки выходили все жители тех селений, к которым, принадлежали кладбища. Красные девицы и молодицы участвовали в них, водя в своих праздничных костюмах хороводы, и сам Чуркин был не прочь пройтись по кругу и спеть песенку. Он был красивый молодец, лет 28, с чёрной, как смоль, бородкой, тёмно-карие глаза его были окаймлены густыми, длинными ресницами: чёрные, подстриженные в скобку волосы вились кольцами. Красивый наряд, в состав которого входили кумачовая сорочка, маленькая с павлиньим пером поярковая[9] шляпа, плисовые шаровары, запрятанные в длинные козловые сапоги, и накинутая на плечи поверх рубашки, синего сукна поддёвка, шёл как нельзя более к его атлетической фигуре. На Чуркина заглядывались красные девицы и молодые бабёнки, он не прочь был и приволокнуться за ними, но, как разумный человек, избегал столкновения с сельскими ребятами, зная, что месть их для него всего опаснее. На этих гульбищах Чуркин не скупился на расходы: вина и пива было у него довольно, а пряников и орехов – девать некуда.

Бывали случаи, что такие пикники он устраивал в лесной глуши, только не для деревенских обитателей, а в угоду своей шайке и ближайших своих соучастников, крестьян и пастухов, служивших у него в качестве тайной полиции. Словом, разбойник жил весело, как какой-нибудь польский пан давно минувших времён.

Но горе было тем обитателям окрестностей, над которыми он, так сказать, командовал. Если кто-либо, бывало, обидит его семейных или вознамерится сделать на него самого донос, тот жестоко платился за то.