Разбойник Кадрус

В эту минуту вдруг появился нищий, которого всадники не могли приметить за извилинами дороги. Жорж и Фоконьяк бросили на него проницательные и недоверчивые взгляды и даже внимательно прислушались к гнусливому голосу нищего.

– Подайте Христа ради, добрые господа! Я вас не забуду в моих молитвах и буду просить Бога, чтобы Он дал вам место в своем раю.

Де Фоконьяк засунул руку в огромные карманы, украшавшие не менее огромный жилет. Он вытащил из кармана кошелек, а из кошелька одно су и положил в руку нищего с таким величественным движением, как будто это была необыкновенная щедрость. Нищий взглянул на монету и таким же тоном, каким просил милостыню, сказал:

– Ах, мои добрые господа, и бедный человек может остаться честным! Никто не должен говорить, что я, бедняк, воспользовался ошибкой…

Он поднял вверх монету.

– Неужели я ошибся? – сказал Фоконьяк. – Уж не наполеондор ли это?

– Нет, – ответил нищий. – Вот почему я говорю, что ваша сострадательная душа не могла иметь намерение дать мне простое су.

– Это правда, приятель, совершенная правда! Твое замечание исполнено здравого смысла. Очевидно, что человек, принадлежащий к фамилии Фоконьяк, мог только по ошибке предложить такое ничтожное приношение.

Засунув снова свои длинные, костлявые пальцы в неизмеримую глубину своего огромного кошелька, он с большим трудом выбрал монету в десять су и отдал ее нищему. Тот снова повертел в руках эту монету и продолжал своим гнусливым голосом:

– Господь возвратит ее вам сторицей, добрый барин! Обратите внимание на меня, добрый барин, я буду к вашим услугам.

Тон этих последних слов пробудил внимательное подозрение Жоржа, который до сих пор мало обращал внимания на бормотание нищего.

– Подойди сюда, приятель, – сказал он, вложив наполеондор в руку старика-нищего. – Какие услуги можешь ты оказать, мой милый? – прибавил он, смотря на него пристально. – Мне любопытно это узнать…

Как бы дорожа временем, нищий не дал закончить фразу.

– Ах! – сказал он плаксивым тоном стоящих у церковных дверей. – Ах, мой добрый господин, бедный Жан не очень силен и не очень ловок. Он может дать хороший совет и сказать вам, например, что на дороге нет рытвин и что путь безопасен.

– Жан! – сказали в один голос Жорж и Фоконьяк. – Тебя зовут Жаном?

– Ах да, мои добрые господа! – продолжал голос, все более и более гнусавый. – Вы меня знаете, может быть? У меня были счастливые дни. Я не всегда был нищим. Но посмотрите на меня хорошенько. Мои советы хороши, хоть одежда стара.

Когда кавалькада приближалась, нищий опять заплакал:

– Теперь дороги хороши! Такие господа, как вы, могут ходить не боясь ничего, когда несчастные молят Бога сохранить мир душам, таким сострадательным, как ваша.

Настойчивость, с какой нищий говорил о безопасности дорог, и некоторые двусмысленные фразы заставили двоих начальников узнать в нем переодетого Крота, пришедшего уведомить их, что жандармы сбились с пути.

– Хорошо! – сказал Жорж. – Мне так же мало нужды до твоих извещений, как до свиста дрозда или до крика дятла. Отправляйся к черту, попрошайка! Ты получил милостыню, не надоедай нам больше.

Кавалькада догнала Жоржа и присутствовала при этой сцене. Придворные были свидетелями щедрости последнего – нищий держал монету в руке.

– Черт побери! – сказал один из приехавших, с золотом по всем швам. – Какая щедрость! Вы балуете этих негодяев, маркиз! – обратился он к Фоконьяку.

– Что же делать, полковник? – скромно ответил уроженец Лангедока. – Благотворительность – моя слабая сторона; не могу видеть нищеты без того, чтобы сердце мое не облилось кровью. Я даже так сострадателен, что сам прошу милостыню для бедных, и в доказательство этого прошу вас участвовать в нашем добром деле. Пусть нищий помнит навсегда свою счастливую встречу с нами. – И, не ожидая ответа, де Фоконьяк сказал нищему: – Подойди сюда, приятель, подойди сюда, не бойся! Эти господа желают тебе добра. Протяни твою суму… у тебя ее нет? Протяни шляпу, когда так, словом, протяни что хочешь. Эти господа почувствуют к тебе большое расположение, когда узнают, что ты служил при Фонтенуа.

«Приятно сыграть шутку с этими франтиками!» – подумал он.

Жорж подхватил на лету брошенный ему мяч.

– Господа, – сказал он, – моя щедрость объясняется моим участием к этому человеку. Он был покрыт ранами, сражаясь при Фонтенуа за монархию. Правда, тогда царствовал Бурбон, но что за нужда? Служа королю Людовику Пятнадцатому, этот человек служил Франции так же, как, служа империи, вы ныне служите Франции! – Обернувшись к нищему, он спросил его: – Ты при Фонтенуа лишился левой руки?

– Да, добрые господа, при Фонтенуа, – ответил калека, протягивая шляпу.

А сам между тем думал: «Пожалуй хоть при Фонтенуа, а все-таки тяжело, когда левая рука так крепко привязана, что совсем онемела…. Уж как находчив наш атаман!»