Разбойник Кудеяр

Ключарь провел «греческого монаха» и Руки Кренделями в ризницу, где хранились книги, и оставил их.

Руки Кренделями приложил палец к губам и слушал затихающие шаги ключаря. Потом подбежал к двери, приоткрыл ее, выглянул и, успокоившись, приблизился к Нифону.

— Здесь, — он показал на три сундука с книгами, — все верные. Греховодные не здесь.

— Откуда ты знаешь? — удивился такому обороту дела «монах». — И почему ты рассказываешь об этом?

— Потому что ты приехал от самого Никона. Потому что наш монастырь погряз в грехах! Потому что я ненавижу Паисия!

— Как ты можешь ненавидеть монастырь, который кормит тебя?

— Монастырь меня кормит! — рассмеялся Руки Кренделями. — Это я его кормлю.

— Опомнись! Чем ты можешь помочь монастырю?

Руки Кренделями горестно прижал к груди свои кукольные ручки.

— Вот чем! Вот этими искалеченными руками. Мне подают больше всех! А все нищие отдают мне три четверти подаяния! Эти деньги идут монастырю! Не все! Мы умеем прятать копеечку. Прятать! И беречь! Но кто мне подарил эти руки? Он!

— Кто?

— Монастырь.

— Не клевещи!

— Не клевещу. Мне открылась перед смертью Карга, старушка-побирушка. Это она крала для монастыря детей, а в монастыре их калечили. Я — последыш черного дела! — Руки Кренделями сидел на полу, опустив голову, и слезы дрожали на его длинных ресницах. — Монастырь был в запустении в Смуту, и в нем поселились странницы-богомолки, и среди них беглая монахиня прозвищем Карга. Говорили, что в молодые годы, когда монастырь был женским, она жила здесь в наперстницах у самой игуменьи Хионии, а на красоту лица ее приезжали смотреть из Рязани и Пронска.

Руки Кренделями перевалился на живот, встал на колени и только тогда поднялся.

— Вот что она со мной сделала. А ведь я не дурачком родился. Может, из дворян или еще из каких степенных и высокородных. Одна Карга это знала. Она меня выкрала у неведомой моей матери и сотворила из меня костяной мешок.

— Чем ты докажешь свои слова?

— Карга на том свете. Монастырь больше не занимается такими делами. Я никому ничего не буду доказывать, но я отомщу.

— Зачем же было калечить детей?

— Подаяние калекам втрое. Текут денежки в наши немочные ручки.

— Сам говоришь, что монастырь ни при чем. Кому же твоя месть?

— Злодейки меня в детстве обидели, а монастырь всю жизнь помыкает мною.

— Где спрятаны книги, показывай!

— Поверил наконец. — Руки Кренделями улыбнулся. И все лицо его от улыбки поползло вверх, обтекая синие глаза с висюльками не упавших слез. — Паисий думает, что тайны монастыря известны только ему. Он забыл, что Карга знала побольше его.

Руки Кренделями запер изнутри дверь хранилища и подошел к круглому столу с книгами. Плечом стал поворачивать его вправо.

— Помоги!

Нифон налег, натужился, и крышка стола подалась, повернулась на своей оси. За спиной раздался тяжелый, тихий скрежет: стена раздвинулась.

Руки Кренделями первым скользнул в тайник. Здесь была просторная комната. Стояли сундуки с книгами, лежало, стояло и висело оружие.

— Эти книги, — сказал Руки Кренделями, — Паисий уже продал.

— Кому?

— Тем, кто зовут Никона Антихристом. Сговор уже был. Паисий ждет деньги.

Нифон взял из одного сундука «Служебник», открыл нужную страницу, прочитал:

— «Всех вас да помянет Господь Бог во царствии Своем». Этот служебник под запретом, в никоновском это место читается теперь по-другому: «Благочестивейшего государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича и его благочестивую царицу Марию Ильиничну да помянет Господь Бог во царствии Своем». Оттого царь и любит патриарха.

Руки Кренделями побегал по комнате, подошел к большому сундуку в правом углу. Поднял крышку.

— Что там? — спросил «монах».

— Старые рясы! — хихикнул Руки Кренделями и принялся выбрасывать их вон из сундука.

Нифон не мешал ему.

Очистив сундук, Руки Кренделями сдвинул одну из досочек дна и потянул за открывшуюся ручку. Дно сундука подалось.

— Еще один тайник?! — удивился «монах».

Лестница вела вниз. Нифон достал спрятанный под рясу кинжал и нырнул вслед за проводником.

Они спустились в высокую и просторную палату. Руки Кренделями зажег свечи. В углу под балдахином стояла огромная кровать.

— Ах-ха-ха-ха-ха! — Руки Кренделями указывал на кровать и корчился от смеха.

— Что?

— Крыса!

На кровати сидела крыса.

— Здесь спала Карга еще тогда, когда звалась Красавицей. А теперь здесь спит крыса.

И он снова захохотал, упал на колени, ткнулся лицом в пол.

«Монах», не обращая на него внимания, огляделся. Вдоль стен — ниши. Одни замурованы, другие затворены железными решетчатыми дверцами. На дверцах тяжелые замки. Несколько ниш было пустых.

Руки Кренделями поднялся, подошел к одной нише, отворил дверь. Замка на этой двери не было.

В нише стоял кованый ларец. Руки Кренделями отбросил крышку.

— Вот они, наши слезы! — В сундучке лежали чешуйки-монетки. — Будешь полнехонек, и тебя под замок возьмут. А потом и замуруют. Слезки-то наши не тлеют, не ржавеют.

«Так вот они где, монастырские сокровища! — У Кудеяра даже голова закружилась. — Можно и пушки купить, и казаков поманить».