Разбойник

— Брат мой, ты заблуждаешься, если считаешь, что нам необходимо дальнейшее просвещение, — медленно и отчетливо произнес Бателейс. — Учение святого Абеля не нуждается в развитии и дополнении.

— Но даже святой Абель мог не знать истин Джеста Ту, — необдуманно возразил Динард.

При этих словах Бателейс отшатнулся от него и прищурил глаза, и Динард понял свою ошибку.

— Эти истины только подтверждают и расширяют границы наших познаний, — пробормотал он и даже развернул книгу и протянул ее Бателейсу. — Содержимое этого труда подтверждает учение святого Абеля.

— Так ты утверждаешь, что святой Абель не был вдохновлен единым Богом? Ты считаешь, что слова, услышанные нашим покровителем, были не откровениями Бога, а лишь повторением уже известных людям истин? — Бателейс покачал головой и с сожалением вздохнул. — Изложением истин, известных дикарям Бехрена?

Брат Динард заставил себя снова протянуть книгу собеседнику. Он даже наклонился вперед, чтобы Бателейс не мог проигнорировать объемный том.

Наконец, подозрительно поджав губы, Бателейс взял из его рук книгу и положил к себе на колени. Он открыл первую страницу и прочел посвящение Динарда, в котором содержались все те же доводы, о которых он говорил уже почти целый час. Монах закончил чтение и снова поднял голову, но на его лице Динард видел всего лишь сомнения и никакого интереса.

Как он может быть таким упрямым? Неужели его душа настолько закостенела, что не принимает ни малейшей возможности расширить исповедуемую религию?

Брат Бателейс перевернул следующую страницу и озадаченно скользнул по ней глазами.

— А это что такое?

— Книга написана на языке Джеста Ту, весьма распространенном в Бехрене, — робко объяснил Динард.

— Я и не знал, что дикари умеют писать.

Его упорное презрение уязвило сердце Динарда. Больше всего на свете ему сейчас хотелось схватить Бателейса за ворот и хорошенько встряхнуть! Еще он хотел рассказать о культуре южных народов, о тонкостях их языка, превосходившего наречие Хонсе в разнообразии понятий, об их ярко окрашенных шелковых тканях и красивой одежде. А также о произведениях искусства, созданных сотни лет назад, гораздо более тонких и изящных, чем любые предметы роскоши Хонсе, и о затейливой архитектуре зданий старинного и удивительного города Джасинта. Он страстно хотел убедить своих собратьев как можно быстрее самим понять правильность его впечатлений.

Но Динард лишь снова указал Бателейсу на текст.

— И что ты от меня хочешь? — спросил монах. — Чтобы я любовался изяществом завитушек?

— Я научу тебя этому языку.

— Неужели ты не мог сразу перевести все это?

— При переводе неизбежны некоторые неточности, — пояснил Динард. — И кроме того, Джеста Ту поставили условие, чтобы тот, кто захочет постичь их секреты, овладел и их языком. Видишь ли, изучение языка является немаловажной частью заключенных здесь знаний.

— Они поставили условие? Разве они неохотно делятся своими откровениями?

— Они не стремятся обратить в свою веру всех подряд, — ответил Динард. — Свет истины можно постичь только по доброй воле, а не по принуждению.

— А разве ты не пытаешься заставить меня понять их учение?

Вопрос Бателейса привел Брана в замешательство.

— Но я ведь не Джеста Ту.

Если Бателейс и принял его ответ, он этого никак не показал.

— Тогда кто же ты?

— Я твой брат, — заверил его Динард. Несмотря на то, что сам он верил в это всем своим сердцем, его слова не растопили растущей враждебности Бателейса.

Брат Бателейс снова посмотрел на выполненный старательным и красивым почерком текст, осторожно закрыл книгу и поднял взгляд на Динарда.

— И ты хочешь научить нас понимать язык Джеста?

— Да, я обязательно научу вас.

— А когда мы прочитаем эту книгу, то поймем, что святой Абель был не совсем прав?

Тон, которым был задан этот вопрос, лишил Динарда возможности продолжать разговор. Брат Бателейс, не выпуская из рук книги, поднялся со стула, на прощание окинул Динарда долгим взглядом, потом коротко кивнул и покинул комнату.

Брат Динард уныло вздохнул и понурился на своем стуле. Он был даже рад остаться один. Первая дискуссия на столь деликатную тему, без всяких сомнений, закончилась для него провалом.

Женщина выпрямилась под лучами восходящего солнца. Она выровняла дыхание, приняла устойчивую позу и расслабила мускулы.

Сен Ви сосредоточилась на дневном светиле, едва поднявшемся над восточным краем горизонта. Она представила, как лучи пронизывают ее тело, сплетаются с ее Чи, и решила через вертикальный подъем пылающего диска выровнять свою линию Ки-Чи-Крии. Солнце должно было стать для нее залогом внутреннего равновесия и источником тепла.

Медленно, со скоростью встающего солнца, она поднимала руки перед собой. Прошло немало времени, пока светящийся диск не поднялся на уровень ее лица. Тогда женщина свела руки, соединила большие и указательные пальцы в приветственном жесте новому дню.