Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Что ты с ней собираешься сделать?

— Похитить и продать султану.

— Ну и змея же ты, Аль-Абьяд…

— Не называй меня так! Я теперь Эль-Мелах.

— Сменил имя?

— Не только имя, но и кожу. Узнай француз, что это я виновен в гибели экспедиции, мне бы не поздоровилось.

— Когда он собирается прибыть в Тимбукту?

— Через семь дней. Я сам приведу его сюда.

— Буду ждать. А сколько всего кафиров?

— Два европейца и один еврей.

— Ну что ж, за европейцев султан отвалит немало. Он давно мечтает заполучить белых рабов. А еврея с удовольствием сожжет, как бешеного пса.

— Только смотри не заикнись, что еврей — брат девушки, — предупредил Эль-Мелах.

— Хорошо, но за это тебе придется раскошелиться.

— А скажи-ка мне, Амр…

— Спрашивай, не стесняйся.

— Не было ли, случайно, среди рабов, захваченных твоими соплеменниками в оазисе Эглиф, старика?

— Вроде был один. А что?

— Он нужен мне, чтобы убедить кафиров приехать в Тимбукту. Если старого хрыча уже продали, перекупи его или укради.

— К утру он будет здесь, клянусь. Я знаком со всеми здешними туарегами и легко найду человека, которого ты ищешь.

— Где мы встретимся?

— На невольничьем рынке.

— Удачи, Амр.

И Эль-Мелах вернулся к своему ангаребу. Эль-Хагар продолжал храпеть.

Наутро, когда они проснулись, туарегов с их мехари и след простыл.

— Разделимся, — сказал Эль-Хагар. — Я займусь розысками полковника.

— А я тогда поищу Тасили, — охотно согласился Эль-Мелах.

— Увидимся в полдень. Перекусим и поделимся добытыми сведениями.

Подождав, пока Эль-Хагар удалится, туатец уселся на своего мехари и покинул караван-сарай, вокруг которого уже сновали люди. Улицы были заполнены верблюдами, лошадьми и ослами, груженными разнообразным товаром. Кого тут только не было! Купцы марокканские, алжирские и триполитанские, чернокожие с берегов Нигера, туареги из пустыни, красавцы-бамбара и фульбе в широких уазроцах и огромных чалмах. Некоторые щеголяли едва ли не в султанских нарядах, кто-то ходил в одной набедренной повязке.

Все городские площади превратились в базары, где сбывались горы европейских и африканских товаров. Ведь Тимбукту нуждается буквально во всем. Даже дерево туда привозят из Нигера.

Горы сушеных фиников и инжира, проса и ячменя, фисташек и картофеля, цитронов и лимонов, с огромными трудностями привезенных из Северной Африки. Рулоны тканей, пирамиды мыла, связки свечей, французские безделушки, сахарные головы, шкатулки из кораллов, и среди всего этого изобилия — горки драгоценной соли, которую продают здесь едва ли не на вес золота. Соль служит деньгами, за пять-шесть либр[24] соли можно купить раба во цвете лет.

Надо всем этим висел оглушительный гомон, в который вносили свою лепту сновавшие туда-сюда навьюченные животные. Несмотря на все попытки кисуров навести порядок, шум, гам и толчея лишь усиливались.

Эль-Мелах ехал сквозь толпу к невольничьему рынку, расположенному под навесом на широкой площади. Продвигался он с трудом: торговцы, только бы не упустить выгодной сделки, предпочитали, чтобы верблюды и кони оттоптали им ноги.

Знакомых туарегов пока видно не было, но толчея и здесь была порядочной. На рынке продавали негров со всей Африки: бамбара, бара-исса и прочих прибрежных жителей Нигера; массина, бахима, фульбе… Под навесами жались друг к другу старики и молодые, дети, мужчины, женщины. Все — голые, чтобы покупатель лучше смог оценить их достоинства и недостатки, все — молчаливые и печальные, стыдящиеся своего положения.

Их придирчиво осматривали, ощупывали, заставляли бегать или поднимать тяжести, чтобы увидеть мускулы, заглядывали в рот, проверяя зубы, принуждали драться, оценивая их силу. Хозяевами были в основном туареги, эти ужасные пираты Сахары, которые ураганом проходили по окрестностям Тимбукту, грабя и захватывая в плен всё и вся.

Эль-Мелах напрасно обошел навесы. Приятеля нигде не было. Тогда он привязал мехари в тени пальмы, сам сел рядом, раскурил трубку и принялся ждать.

Полдень еще не наступил, когда он увидел Амра, за которым брел мавр лет шестидесяти, высокий и крепкий. Туарег тащил раба на веревке, привязанной к запястьям, при этом сильно ее дергая и понося несчастного почем зря. Заметив Эль-Мелаха, он подошел к нему и спросил:

— Это тот человек, которого ты ищешь?

— Не знаю. — Эль-Мелах пристально посмотрел на мавра. — Ты слуга Бена Нартико, у которого есть сестра по имени Эстер?

Услышав эти имена, мавр вздрогнул и изумленно уставился на Эль-Мелаха.

— Твое имя Тасили? — продолжал допытываться тот.

— Откуда ты знаешь? — Голос раба дрожал.

— Это он, — подтвердил туарег. — Мне сказали, что его зовут Тасили, а в плен он был взят в оазисе Эглиф.

— Все верно, — кивнул мавр.

Эль-Мелах развязал ему руки и сказал:

— Ты свободен. Если хочешь, я провожу тебя к твоим хозяевам.

— К господину Бену и госпоже Эстер? — ахнул старик.

— Да.

— Когда я смогу их увидеть?

— Завтра.

Эль-Мелах кивком попрощался с Амром, прибавив на туарегском:

— Здесь же. Через два дня.

— Буду ждать, — понимающе усмехнулся вождь.