Разбор полетов

Сазан молча вышел из машины. Все так же молча они прошли через арку металлоискателя и мимо двух солдат, придирчиво сличивших пропуска с паспортами, переданными им Калининым, а потом поднялись на верхний этаж и пошли по длинному, как рукав пожарного шланга, коридору.

Калинин завернул в первую же дверь с треугольником, обращенным основанием вверх. Засим полковник открыл дипломат и достал из него помазок, тюбик крема и безопасную бритву.

— Подними подбородок, — велел полковник. Валерий поднял подбородок, и Калинин густо намазал его кремом для бритья.

— Сам побреешься, — спросил полковник, — или тебя побрить?

— Жалко, — сказал Сазан, — что опасных бритв больше нет. Сам побреюсь.

Мелкий белодомовский чиновник, забежавший в сортир отлить, с изумлением вбирал ушами диковинный диалог.

По завершении процедуры бритья Калинин повязал Нестеренко галстук, открыл дверь туалета, взял Сазана за руку и опять повел его куда-то в дебри правительственного здания, устроенного явно с расчетом на то, чтобы сбить с толку террористов и иных злоумышленников. Ибо, после того как вышеуказанные террористы справились с наиболее легкой частью задачи — а именно пронесли через два металлоискателя оружие и взрывчатку, они должны были неминуемо заплутаться в лабиринте кабинетов и сдаться от отчаяния первому встречному чиновнику.

Основательно проплутав по коридорам, Калинин наконец постучался и впустил Сазана в дверь, на которой не было никакой таблички. Сазан удивленно огляделся. Они оказались в небольшой комнате, где стояли круглый стол, кожаный диванчик и парочка кожаных же кресел.

Посереди стола стояла ваза с фруктами. У окна торчал небольшой шкаф со вдвинутым в него плоскоэкранным «Панасоником».

Все вещи были высококлассные, но без малейших признаков рабочего стола, телефона и прочих аксессуаров, необходимых, по мнению Сазана, для нормальной бюрократической деятельности. Сазан никогда не бывал в кабинетах действительно высоких начальников и потому не мог понять, куда он попал.

В этот момент дверь в комнату — не та, через которую они вошли, а другая, напротив, — стремительно распахнулась, и в нее просунулась голова.

— У меня сейчас совещание, — сказала голова, — сидите и ждите. С вами начнем минут через пятнадцать. И голова скрылась.

Сазан в изумлении вытаращил глаза. Хотя он был небольшой охотник до газет, а по телевизору смотрел только боевики, по некоторому размышлению он идентифицировал голову как принадлежащую очень высокопоставленному чиновнику. Что самое удивительное — этот чиновник не имел никакого отношения к силовым структурам, если, конечно, не считать его постоянных попыток урезать средства государственного бюджета, отпускаемые на содержание этих самых структур. Поэтому взаимоотношения между этими самыми структурами и чиновником, в настоящий момент занимавшим пост вице-премьера, были далеки от идиллических.

Кроме того, в распахнутую дверь Сазан заметил настоящий кабинет — с батареей желтых телефонов и компьютером, с совершенно невообразимым столом для заседаний из розового какого-то дерева, протянувшимся от стены до стены. И понял, где он находится: не в предбаннике, который имеется у каждого кабинета, а в каком-то «послебаннике», комнате для отдыха, что ли, в которой высокопоставленный чиновник беседовал с самыми близкими друзьями и отводил душу от всякой алчной и злоречивой дряни, наводняющей его кабинет.

Сазан бросил еще один взгляд на кожаный диван, на котором было так удобно сидеть, и ему в голову тут же пришла крамольная и совершенно неуважительная по отношению к власти мысль: на этом диване необыкновенно удобно валять секретаршу.

Калинин наклонился к нему и заговорил почему-то шепотом:

— Рассказывать будешь ты, ясно?

— Почему я?

— Потому что кто рассказывает — тот и получает медаль. Ты шкуру свою спасти хочешь?

Нестеренко сглотнул и осторожно вынул из вазы большое зеленое яблоко. Живот его сводило от голода. Пять дней он видел только воду да кашу, а последний день и каши от хандры не ел.

Чиновник появился не через пятнадцать, а через двадцать минут, в сопровождении еще двоих, одного постарше, другого помоложе. Этих двоих Нестеренко не знал, но не без оснований предположил, что к силовым органам они тоже отношения не имеют, а скорее имеют отношение к аппарату правительства, или Минфину, или тому подобным обиталищам лохов. Выправка у них была не как у военных, а как у экономистов.

Вся публика расселась вокруг круглого стола, а вице-премьер, заметив, что корзиночка с яблоками наполовину опустела, достал откуда-то из шкафа конфеты и печенье. Тут же секретарша, цокая высокими каблучками, принесла кофе, и Валерий уставился на нее с легким разочарованием. Она была на десять лет старше и на двадцать килограмм тяжелее, чем, по мнению Нестеренко, полагалось человеку с трехкомнатным кабинетом.

Валерий с сожалением подумал, что вряд ли диван, на котором он сидит, служит любовным лежбищем.

— Рассказывайте, — сказал вице-премьер. Голос его был сух и отрывист, — у вас полчаса.

— Как рассказывать? — спросил Валерий.

— Как было.