Разбор полетов

— Полковник Калинин занят. Он встретится с вами, когда сочтет нужным.

Сазан молча рванулся из-за стола. Руки его сомкнулись на горле майора. Падая, майор успел ударить рукой по вделанной в стол кнопке. Дверь кабинета растворилась, послышался грохот сапог. Сильные руки оторвали Сазана от его жертвы.

Чиркнул электрический разряд, и в кабинете запахло озоном. Сазан успел увернуться от первого охранника, блокировать занесенную руку с шокером и врезать ему коленом в пах. Но тут второй охранник что есть силы ткнул усиками шокера в спину арестованному. Это был шокер с очень сильным разрядом, безусловно, запрещенный к гражданскому применению и, скорее всего, переделанный умельцами ФСБ из более безобидной модели. Нестеренко рухнул на пол.

Спустя пять минут все было кончено. Сазан сидел в углу, тяжело ловя воздух ртом и прижимая руки к животу. Изо рта его стекала струйка крови.

Майор невозмутимо охорашивался.

Нестеренко открыл глаза и невнятно пообещал:

— Суки. Менты позорные. Передайте Калинину — пусть он ко мне к живому не подходит.

— Увести арестованного, — распорядился майор. На пятый день Нестеренко стало все равно. Он не притронулся к завтраку и обеду, разве что выпил сладкий чай, и только лежал ничком на шконке. Каким-то чудом после драки на допросе ему разрешили лежать днем: видимо, боялись, что иначе арестованный потребует перевода в лазарет.

Он уже побывал у хозяина — почти десять лет назад, отсидев два года за хулиганство. Тогда это была общая камера, вонь, грязь, ощущение загубленной жизни, хамство ментов и необходимость каждую секунду отстаивать перед сокамерниками свой невеликий статус.

Теперь было другое.

Тогда против него был нагловатый, пьющий участковый, которому хотелось иметь как можно меньше проблем на своем участке и который был рад спровадить хулиганистого парня в командировку к белым медведям. У участкового был красный нос, вечно слезящиеся глаза и жена весом в двести килограммов. Тогда против него был человек.

Теперь против Валерия Нестеренко была вся государственная машина.

Армия.

Правительственная служба.

ФСБ.

Он, бандит, уголовник, посмел вмешаться в неторопливое функционирование государственного механизма. Он помешал генералу и чиновнику в ранге заместителя министра совершать преступление и тем самым нарушил монополию ФСБ на разоблачение всех и всяческих преступлений против государства.

ФСБ была намерена получить свою монополию обратно. Для торговли с армейскими генералами ей вовсе не было нужно громкого процесса против Сергеева — ей была нужна возможность такого процесса. Ей была также нужна возможность свалить большую часть вины на бандита по имени Валерий Нестеренко. Сейчас, наверное, где-нибудь в хорошем кабаке, за стаканом легкого красного вина и блюдом гигантских креветок, вздымающих черные в пятнышках хвосты среди фигурных огурчиков и плачущей зелени, беседовали двое: генерал от ФСБ и генерал от авиации. Генерал от ФСБ обещал замять скандал и выставить организатором наркобизнеса Валерия Нестеренко, если генерал от авиации сделает то-то, то-то и то-то и через свои контакты в правительстве добьется того-то, того-то и того-то. Генерал от авиации соглашался сделать то-то, то-то и то-то, если с доблестной российской авиации будет снято пятно, посаженное ею на блестящий мундир защитника отечества, а Валерия Нестеренко провозгласят российским Пабло Эскобаром.

Здесь, в маленьком бетонном чулане в самом центре Москвы, в двух шагах от администрации президента и в десяти шагах от Кремля, Валерий Нестеренко чувствовал, как на него давят все этажи здания на Лубянке и все этажи власти, населенные бесчисленными чиновниками, бюрократами и генералами. Как против него оборотилась вся мощь слабого, распадающегося, пораженного гангреной коррупции, но от этого не менее ужасного государства.

И против соединенной мощи всего этого государства у него, Валерия Нестеренко, молодого московского авторитета, уважаемой «крыши» нескольких мелких банчков и фирмочек, а теперь и сети автозаправок, — не было никакого шанса.

ФСБ не было смысла выпускать его живым. Зачем? Не болтают только мертвые. Генералы договорятся и спишут на Нестеренко все грехи, а потом Сергеев уйдет на заслуженную пенсию, а Нестеренко найдут повесившимся в камере.

Перед глазами Сазана вставали люди, которых он вот так же, кивком головы или коротким «да» по телефону отправил на тот свет. Никто не мог сказать, что он застрелил кого-нибудь раньше, чем тот это вполне заслужил. Но разве про Нестеренко нельзя было сказать то же самое? Разве полковник Калинин, которому он доверился, не отплатил ему той же монетой, которой он, Нестеренко, отплатил пришедшим к нему людям Голема?

Нестеренко внезапно вспомнил этих троих: как они растерянно оглядывались кругом, когда Голем вошел в комнату, в которой они сидели, в сопровождении Сазана и еще трех людей. Как первый из них сообразил, что сейчас произойдет, и залился грязным матом… В чем они были виноваты? В том, что Шило убили, а Голем не тянул на босса и они просчитали расклад раньше, чем прочие?