Разбуди меня

… В Рагнорсе — маленьком городе на границе с Галорией сегодня было шумно. Стояла тёплая, осенняя ночь. С неба нагло моргали звёзды и луна пялилась на разгуливающих по по улицам жителей.

Сиренити наигрывала на арфе весёлые мелодии, заставляя посетителей таверны, где она устроилась, заворожено им внимать. Народу сегодня много, а всё, что хотелось волшебнице — это музыки и знаний. Вот, совмещая приятное с полезным, она играла, рассматривая слушателей. О нет, ей не приходилось смотреть им в лица — достаточно просто расслабиться и их мысли, чувства потекут через неё рекой.

В городе царило болезненное веселье. Эпидемия, скосившая север страны, пока обходила Рагнорс стороной, но слухи о ней, конечно, распространились повсюду. И жители веселились, ожидая не сегодня-завтра, что и их коснётся проклятая зараза. И тогда путь только один — в могилу.

Действительно наслаждались ночью только солдаты Галории. Среди посетителей таверны их было большинство, и сидели они отдельной группой, подальше от стойки, где расположилась Сиренити.

Девушка "прислушалась" к ним. Удовольствие, сытость, похоть…

Что действительно её удивило — почти все были юнцами. Создавалось впечатление, что Эдвард собрал молодёжь — зелёную, неопытную — и, наобещав им невесть что, отправил на войну. Для них демоны казались злом, нечто вроде взбесившегося животного. Они не понимали, почему их король разрешил этим монстрам жить, когда легко можно уничтожить всех до единого.

"Разрешил…"

Да, из того, что знала Сиренити, и впрямь разрешил… Но зачем согнал сюда этих детей, рассказав им страшные сказки и отправил на "праведную" войну?! Очевидно же, что держать в руках они себя не умеют и рано или поздно сорвутся…

— Эй, красавица! — на ломаном наречии демонов вдруг крикнул один из них. — А иди-ка сюда, поиграй нам!

Словно разбуженные, демоны-посетители заозирались, недовольно ворча.

Волшебница улыбнулась и спокойно произнесла:

— У меня есть идея получше, — её голос тёк, словно мёд. — Иди сюда, мой герой, сыграй для меня песню своей страны. — Сиренити поднялась и, подойдя к солдатам, запрыгнула на их стол. Ловко пнула столовые приборы, кувшин и тарелки, расчищая место. — Ну а я вам станцую…

Ей не пришлось прибегать к магии. Просто слушая голос и заворожено глядя на хрупкую, изящную фигуру волшебницы, человек, послушно направился к стойке, где только что сидела Сиренити.

На этот раз мелодия была грубее, но арфа волшебницы, подаренная когда-то альвами (причём эти весёлые пройдохи всерьёз уверяли, что она соткана из лунного света) заставила всех, не только солдат, пуститься вслед за волшебницей в пляс…

Сытое удовольствие солдат гремело в их музыке, эхом отдавалось в струнах арфы, в сознании Сиренити. Повелительница смеялась, лихо отплясывая, пышные, яркие юбки взметались под дружные аплодисменты людей и демонов…

Но в глубине серых глаз, за напускным задором и весельем рвалась наружу собственная мелодия королевы — раздирающая душу скрипка, плачущая о жизни, проходящей мимо, о чуде, случающемся с кем угодно, но не с Сиренити. И чем сильнее становилась эта мелодия, тем громче смеялась волшебница, выше вскидывала голову, шире улыбалась.

Её скрипка стихнет. Стихнет, но не замолчит. И позже, прокравшись в тёмную спальню и бросив тревожный взгляд на спящего Диана, Сиренити проскользнёт в ванную, аккуратно запрёт дверь и, с головой окунувшись в прохладную воду, впадёт в транс, схожий со сном, и с маниакальным усердием примется ворошить воспоминания короля Эдварда, касающиеся её мужа.

Всё что угодно, только не слышать надрывный плач скрипки. Только не видеть зелёных глаз, с обожанием смотрящих на королеву демонов. Только замечать изменившегося голоса демона, когда он обращается к Оливии…

Только перестать жалеть себя.

Ведь куда замечательнее пожалеть другого! За это занятие Сиренити и возьмётся со всем возможным рвением.

Но на заднем плане всё равно плачет скрипка. И чей-то голос, так похожий на Тарвуса, тихо шепчет:

— Спи малышка. Всё будет хорошо. Спи сладко. Пусть тебе приснятся красивые сны…

* * *