Разбуди меня в 4.20

Очертя голову, я сделал шаг вперед, стараясь до последнего момента не попадаться в туннель, но цель была именно в этом. Я слышал треск и слова «сирф-сирф», что приходили оттуда. Словно большая длинная кишка, втянул он меня вместе со всеми мыслями, чувствами и эмоциями, продвигая вперед, где было все темнее и темнее. Свет, что сходился через трубопровод и свертывание, тут уже просто-напросто терялся и гас, ничего не освещая и никому не помогая понять ситуации. Уже не было ничего кроме движения, свертывания, которое само по себе уже было точкой, захваченной трубопроводом и сжатой до невообразимо маленьких размеров. И апофеоз движения в предельной его скорости.

Я нашел разрыв совершенно случайно. Свет струился из далекой бреши где-то в конце пути. По мере падения, которое занимало очень мало и очень много времени одновременно, я заметил, что в свету туннель не заканчивается, а продолжается. Брешь была только частью стенки, свет был частью бреши.

Когда мы поравнялись с брешью, я попытался затормозить движение и уцепиться за край разрыва. Второе мне удалось, поэтому растяжения, что испытываешь при падении с зацеплением, мне хватило чтобы пройти сквозь стенку и вобрать воедино разваливающийся каркас, на котором были инсталлированы все мои семь тел. Там, за пределами туннеля, свет сворачивался и уходил, как уходит вода в сливное отверстие раковины, только тут все утекало вверх. А еще я нашел тут Тачана и Дару, оплетающих своими щупальцами-мыслями огромный шлюз, за которым сконцентрировалась большая сила в виде энергии радости.

Тачан занимался тем, что собирал разрозненные частицы энергии, исходящие через бреши в шлюзе, стараясь ничего не упустить, Дара искала что-то на предыдущем уровне, откуда они только что вынырнули. Все, что я мог сделать, это послать им неразборчивый сигнал, где я был и что я видел, в ответ они прислали мне тревогу. Не знаю, что такое потрясло их, но ужас заставил меня самого бояться, ведь их ужас был и частью моего, хотя проходил сквозь меня, дифракция и интерференция волн ужаса начали менять мою сущность, когда появился Эрг, баллотируясь через четвертый канал прямо к подножью шлюза, откуда шла чистейшая энергия, собираемая Тачаном.

Секунду ничего не менялось, но эта секунда была такой длительной по протяженности, что я успел все оценить, но обдумать не мог: Эрг сказал правду, мыслить нельзя, можно только реагировать. Кажется, я понял почему: мышление могло принести вред, а реакции были лишь защитными механизмами.

Когда секунда истекла, был отдан приказ разбегаться кто куда и своими силами дезинсталироваться. Тачан бросил всю энергию, что успел собрать, и скрылся на пятом подуровне трубопровода, что выходил на поверхность туннеля и кровоточил пузырьками, красящими мир и сам шлюз в темные тона. Эрг разнес свои сущности по всему капилляру забора, где смог создать свою каверну, пробившую стены и упавшую в самый низ, на самое дно мироздания, а я последовал за Дарой, метавшейся по протяженности всего забора, отделявшего котел радости от шлюза.

В какой-то момент часть стены просела, открывая светящийся коридор, за которым ничего не было. Особо не раздумывая, она проскочила туда и чуть не закрыла за собой дверь, но во время меня увидела. Вместе мы спустились в штольню, откуда доносились странные мысли-слова, превращенные в образы, ничего из себя не представляющие и не несущие нагрузки. А потом, наращивая скорость, достигли пика кристаллизации. Кинжалы света впились в меня со всех сторон, не давая пошевелиться. Детерминированная личность снова становилась человеком миров периферийного типа…

В палате было темно и сыро. Створки рамы, стукаясь в порывах ветра, врывающегося в окно, издавали странный звук. Это словно наждаком проходишься по дереву: «сирф-сирф-сирф». А еще темнота не давала мне покоя, даже не было возможности видеть вещи вокруг. Это, если признаться самому себе, просто нарушение прав человека. Почему? Потому что покушение на право человека видеть всю обозримую реальность.

Я был уверен, что это палата. В больницах и поликлиниках есть такой отвратительный запах медицинских препаратов, который ни с чем не спутаешь. Вывести его тяжело, он въелся в стены, полы и потолки на всех этажах и во всех комнатах, он в душах больных и врачей, он плавает в воздухе. Нет, значительно больше: он сам воздух, мы дышим лекарством. И везде, где бы из лечебных заведений я ни был, этот запах устойчиво разлагал мои легкие, настойчиво поражал каждую клетку организма, давая понять, что вылечиться, дыша этой дрянью, нельзя. Я всегда хотел знать, что это за зловонный препарат плывет по коридором корпусов, но всегда забывал это сделать.

Когда эти мысли посетили мой чистый от потрясения рассудок, первое, что я сделал, это встал с кровати и наощупь попытался найти включатель. Кто-то заскулил совсем рядом. Я не успел испугаться.

— Сынок, еще очень рано… — просипел незнакомец. — У тебя нет трубки, которую в ухо вставляют?

— Нет… А вы не видели тут девушку. Примерно, метр семьдесят с длинными светлыми волосами?