Разбудить смерть

— Убийца довольно дружелюбно разговаривал с ним, — продолжал доктор Фелл. — Затем чем-то отвлек его внимание, заставив мистера Кента отвернуться. Тогда преступник нанес ему удар по затылку орудием, по размеру меньше кочерги. Когда мистер Кент потерял сознание, убийца сначала задушил его, а затем начал кочергой избивать его лицо. Да. Но мы действительно не знали раньше, как он был убит. Я не говорю загадками. Понимаете, убийца страшно ненавидел Родни Кента. И поэтому убийца Джозефины Кент…

— Дженни, — поправил Рейберн.

— Ты не можешь помолчать? — повернулся к нему возмущенный Дэн.

— Нет, я серьезно, — не сдавался Рейберн. — Мы все знаем, какой очаровательной… э… женщиной была Дженни. Простите меня. Я хотел сказать — штучкой, но это к ней не подходит. Есть такие женщины. Они вроде… крепко хватаются.

— Ты пьян! — презрительно поморщился Дэн.

— От двух кружек? Нет, я в порядке. Я говорил им, доктор, что недавно вдруг задумался, почему ее стали звать Дженни. Ей это, конечно, нравилось. Но не она же взяла себе это имя. Нет, это какой-то мужчина так ее называл. Никому не известно, кто он такой и где он сейчас. А если я и догадываюсь, то вам не скажу. Но он определенно среднего возраста, как нравилось Дженни. И он был идеалом женского представления о старом мужчине, или это кто-то сказал? И может быть, сейчас он находится не так уж далеко, размышляя, почему он ее убил и как ему теперь жить, когда у него уже нет предмета его ненависти.

— Ох, прекрати, — простонал Дэн. — Мы и так уже с ума сходим. Почему бы тебе не перейти на стихи?

— Могу и на стихи, — как ни в чем не бывало сказал Рейберн. Он важно кивнул, засунул руки в карманы и устремил взгляд за окно.

Дженни поцеловала меня, когда мы встретились,
Вскочив со стула, на котором сидела;
Время, ты, вор, которому нравится
Записывать наслаждения в свой реестр, внеси и это!
Скажи, что я слаб, что я печален,
Скажи, что мне не хватает здоровья и благополучия,
Скажи, что я все старею, но добавь…

Глава 17 Вопросы доктора Фелла

— Убийство… — любезно начал доктор Фелл.

— Подождите. — Хэдли поставил кружку и бросил на доктора подозрительный взгляд. — В вашем лице есть что-то… — собственно, лицо доктора Фелла отображало самое откровенное удовлетворение, — что мне подсказывает… вы намерены произнести одну из ваших лекций. Нет уж! Сейчас нам не до лекций, у нас слишком много работы. Кроме того, когда сюда придет Гэй…

Доктор Фелл выглядел оскорбленным.

— Прошу прощения, — с достоинством возразил он. — Но пока что я был слишком далек от этого намерения. Напротив, я был готов самолично подвергнуться невыносимому процессу прослушивания вашей лекции. Я нахожу, что хоть раз в жизни вы хотя бы отчасти согласны с моим мнением относительно преступления. Во всяком случае, вы с готовностью согласились предоставить равные шансы на точку зрения. Хорошо. У меня есть к вам кое-какие вопросы.

— Какие еще вопросы?

Было уже около десяти, и последние жаждущие выпивки клиенты поодиночке просачивались в паб. Доктор Фелл, Хэдли и Кент сидели в уютном, отделанном деревянными панелями зальчике бара «Холостяк и перчатка». В пабе было полно свободных комнат, и они остановились здесь на ночь. Это Кент понимал. Но что дальше? Весь день прошел в спорах и таинственных совещаниях, смысл которых ускользал от него. Потом на довольно длительное время исчез доктор Фелл. После его возвращения куда-то испарился Хэдли. Состоялось еще одно томительное совещание с высоким и мрачным инспектором Танкером. Что сделают с сэром Гайлсом Гэем и вообще сделают ли что-нибудь, Кент не слышал. Он не видел сэра Гайлса после того эпизода с подслушиванием. Чтобы стряхнуть с себя напряженную атмосферу «Четырех входов», они с Франсин ушли погулять. Но напряжение их не отпускало, и даже закат зимнего солнца выглядел зловещим. Единственное приятное воспоминание от прогулки — Франсин, совершенно очаровательная в зимней шапке русского фасона, сидящая в своей шубке на обвалившейся стене на фоне низких серых холмов.

Такое же напряжение чувствовалось и сейчас, в милом зальчике бара. Они чего-то ждали. Хотя по доктору Феллу это было почти незаметно. Чего не скажешь о Хэдли. Ночь была холодной, хотя и безветренной. В камине развели такой сильный огонь, что языки пламени неистовствовали, бросаясь из стороны в сторону. Они отражались на лице доктора Фелла, который оседлал у окна стул, держа высокую кружку, наполненную пивом, и сияя от удовольствия.

Он сделал большой глоток пива и упрямо продолжал:

— Убийство, хотел я сказать, предмет, на который мои взгляды недопонимают, чаще всего из-за моей говорливости или пристрастия к противоречиям. Я чувствую, что мне пора прояснить это, по очень веским причинам.