Разбуженные боги

– Это так. – Судя по голосу, самурай отнюдь не пребывал в приподнятом, возбужденном состоянии, несмотря на заманчивые перспективы обладания секретным оружием древних, обрисованные господином послом. – Я вот о чем думаю, Ямомото-сан. Если те люди, которые уничтожили кочевье, наведываются в город, то, может, это их святилище? Они увидят, что оно осквернено, и станут преследовать нас повсюду, пока не настигнут или сами не умрут. Так поступил самурай Исимицу из рода Йамамура. Он провел всю жизнь в поиске разрушителей храма Хитимангу, что в городе Оямадзаки, нашел их, уже будучи полуслепым стариком, убил и сам умер от ран.

Артем хотел было шутливым тоном спросить: «Каких-то дикарей боишься?», но вовремя удержался. Хидейоши мог заподозрить в этих словах намек на трусость и страшно оскорбиться. Трусом он никогда не был, и Артем это отлично знал.

Хидейоши думал об успехе их общего дела. Он полагал, что следует избегать излишних сложностей на их и без того тернистом пути. Артем понимал, что самурай прав. Не стоит без нужды по-медвежьи влезать в тайны неизвестной земли, где царят свои законы и порядки, а расстановка сил пришельцам совершенно неизвестна. К примеру, кто сказал, что убийцы обитателей кочевья – всенепременно злодеи. Не исключено, что они – добрейшие из людей, а подлейшие – это как раз те, кто лишился голов, и очень даже может быть, что лишился за дело – за какие-нибудь совсем уж гнусные преступления.

Все так. Однако все разумные доводы, как волны о мол, разбивались о желание Артема увидеть, что же запрятано в скале. В конце концов, можно ничего и не трогать, только посмотреть. Да и камень можно будет обратно задвинуть на место.

– Мы шли через город, Хидейоши, – сказал Артем. – Разве хоть что-то указывает на то, что здесь бывают люди? Тем более конные. И еще подумай… Что это?!

С улицы донесся вопль, за ним последовали отдельные крики. Не говоря ни слова, они бросились наружу, выскочили из здания с мечами в руках, завертели головами, но ничего не увидели. Совершенно неясно было, куда же им бежать. Потом с той улицы, по которой они пришли сюда, донеслись неразборчивые голоса. Артем и Хидейоши побежали на звук. Бежать им пришлось до первого дома, считая от городских ворот. Когда они оказались там, все уже было кончено. У стены дома сидели четыре человека, айн выволакивал на улицу еще одного.

– Это последний, – сообщил он. – В доме двое мертвецов.

– Это ты их? – спросил чуть запыхавшийся Артем.

– Я шел, услышал шорох справа от себя, – отряхивая руки, рассказывал айн. – У меня чуткий слух, как у всякого охотника. Я разбираюсь в звуках, поэтому сразу понял, что это человек переступает с ноги на ногу, а раз так – значит, засада. Я прыгнул к стене, и вовремя. Иначе… – Он показал рукой на копье, валяющееся в уличной пыли. – Я сорвал с плеча лук, запрыгнул в дом, застрелил двоих, кинувшихся ко мне с оружием, других трогать не стал, только разоружил.

Артему понял, почему дикарь не стал трогать этих самых других. Для этого надо было всего разок взглянуть на пленных, захваченных им. Это были пятеро голодранцев, три старика и две старухи в рваных одеждах. Хотя на законченных бродяг они не были похожи. Лица и руки чистые, волосы не спутанные, ногти на руках острижены. Кто это такие? Местные пенсионеры? Ветераны кочевого фронта? Как они вообще могли решиться напасть на вооруженного человека и почему сразу решили убить его, даже не попытавшись о чем-то расспросить?

Артем вгляделся в их лица. Он заметил, что в их физиономиях и в лице мертвого хозяина собаки было что-то неуловимо общее.

«Может, они одного рода-племени? Что ж, попробуем выяснить».

– Кто из вас говорит по-японски?

Артем произнес еще несколько фраз по-японски, но все с прежним результатом, то есть с нулевым. Ответом ему было молчание и каменные лица. Посол толкнул в бок Хидейоши, тот без дополнительных разъяснений все понял, обратился к пятерке пенсионеров на китайском языке, но тоже не получил никакого отклика.

– Срывают нам, понимаешь, все работы, да еще и языков не знают. Давай, Косам, теперь ты. Может, они по-айнски лопочут?

Выполняя приказ господина посла, Косам выдал на языке айнов что-то уж очень короткое.

– Ты чего-нибудь подлиннее загни, – посоветовал Артем. – Может, им двух слов мало, туго соображают?

Не возымела успеха и тирада подлиннее. После этой неудачи Артем испробовал последнее радикальное средство – русский язык. Но великим и могучим эти люди тоже не владели. Уж совсем от отчаянья посол произнес несколько фраз на английском. Когда и это не помогло, он выдал суповой набор французских слов «амур, тужур, бонжур, шерше ля фам и мерси боку», а закончил все отчаянными «хенде хох и Гитлер капут», но все впустую. Пресловутый языковой барьер встал между людьми могучей крепостной стеной.

«Эх, жаль, что с нами нет Ёсимунэ, который может худо-бедно изъясняться по-корейски», – подумал Артем, хотя что-то подсказывало ему, что тут не помог бы и корейский.