Разделенные

«Мы не в состоянии оценить потенциал этой технологии, – говорит Рейншильд с задором юноши. – Только представьте: ваши близкие, которым суждено умереть молодыми, по сути, не умирают. Все части их тела можно использовать для облегчения страданий других людей. Одно дело – быть донором органов после смерти, и совсем другое – знать, что каждая, даже самая малая часть тебя спасет жизнь какого-то человека. В таком мире мне хотелось бы жить».

Коннора пробирает дрожь – он чувствует, что кондиционер в кафе работает на полную мощность. Коннор и сам не прочь жить в мире, описанном Рейншильдом, но… нынешний мир совсем не похож на тот, о каком мечтал ученый.

«Конечно, возникнут этические проблемы, – продолжает Рейншильд. – Вот почему я основал организацию для изучения этических вопросов, связанных с прогрессом в этой области медицины. “Граждане за прогресс”, как я назвал организацию, будут начеку и не допустят злоупотреблений новой технологией. Словно сама человеческая совесть, они проследят, чтобы наука шла по верному пути».

Коннор останавливает видео и пытается осмыслить то, что узнал.

– Ни черта себе! Значит, он основал «Граждан за прогресс», чтобы охранять мир от своих же открытий.

– А они стали тем самым чудовищем, которого он так боялся!

Коннор вспоминает то, что учил в школе. Оппенгеймер, ученый, создавший первую атомную бомбу, впоследствии активно выступал против своего детища. А что, если и с Рейншильдом случилось то же самое: он выступил против разборки, и ему закрыли рот? Или, еще хуже, вообще не дали его раскрыть? Даже Адмирал не помнит этого человека. Значит, Рейншильд ушел в тень уже тогда… или же кое-кто позаботился о том, чтобы ученый не смог открыто выступить против Соглашения о разборке.

Лев снова нажимает на кнопку, и ролик проигрывается дальше – осталось еще несколько секунд, в течение которых Рейншильд радостно вещает о блестящем потенциале своего детища:

«Это лишь начало. Когда удастся регенерировать нервную ткань, мы сможем регенерировать все что угодно. Вопрос только во времени».

Улыбающееся лицо Рейншильда замирает – интервью окончено. Коннор ничего не может с собой поделать: он чувствует жалость к этому человеку, тайному отцу разборки. Своими добрыми намерениями он вымостил дорогу даже не в ад, а куда-то дальше.

– Ужасный ужас! – бормочет Лев. – Но ты вроде говорил, что, стоит разузнать про Рейншильда, и мы изменим мир. Каким образом эта информация поможет остановить разборку? Даже если все поголовно узнают про Рейншильда, что с того?

Коннор раздосадован.

– Должно быть что-то еще!

Он прокручивает статью до конца и видит фотографию Рейншильда и его жены в лаборатории; наверно, они работали в паре. Коннор читает надпись под картинкой, и его желудок сжимается. Еще секунда, и «лучшие бургеры на Юго-Западе» пойдут обратно.

– Не может быть…

– Что такое?!

Коннор не в силах вымолвить ни слова, лишь сидит и смотрит на надпись под фото. Наконец он произносит:

– Его жена. Ее зовут Соня!

Лев не понимает. Неудивительно, он же никогда не был в том первом Убежище, где прятались Коннор с Рисой! Соней звали заправлявшую там старуху. За долгие годы она, должно быть, спасла сотни, а то и тысячи Уцелевших. Коннор увеличивает картинку на экране, и чем дольше смотрит на миссис Рейншильд, тем больше уверяется в своей правоте.

Это та самая Соня!

Как она тогда говорила? «Мы то погружаемся во тьму, то выходим на свет – и так всю свою жизнь. Сейчас я живу на свету и счастлива этим». Коннор и понятия не имел, какой тяжкий груз тьмы долгие годы несла на себе та женщина.

– Я ее знаю, – говорит он Льву. – И еще я теперь знаю, куда нам двигать. Мы возвращаемся в Огайо.

Лев бледнеет.

– В Огайо?!

В душах обоих парней мысль о доме будит такие эмоции, к каким ни один из них не готов, но Сонина антикварная лавка находится в Акроне. В открывшейся им картине не хватает какого-то важного фрагмента, и Соня – единственный человек, которому по силам им помочь.

Над входной дверью закусочной звенит колокольчик, и входит… шериф. Лицо у него непроницаемое; глаза сразу принимаются обшаривать обеденный зал. Коннор с Львом, полностью поглощенные своим расследованием, не заметили, как к кафе подкатили две полицейские машины. Копы мухами облепили угнанную «Хонду».

– Ну что ты вылупился! – шипит Коннор Льву. – Возьми себя в руки!

– Я нечаянно.

Лев опускает голову, чтобы волосы свесились на лицо, но это еще подозрительней, чем выпученные от страха глаза.

Само собой, шериф сразу подмечает двух подростков в углу и направляется прямиком к ним. Тут случается невероятное: первой к их столику подскакивает официантка.

– Томми! – вскрикивает она. – Ты целых два бургера, не разжевав, проглотил! Будешь так лопать – джинсы треснут!

У Коннора отвисает челюсть. Шериф уже у стола, но Лев вовремя выходит из ступора:

– Ага, Томми, – вторит он официантке, – жрешь, как свинья. Смотри, разжиреешь – будешь похож на своего папашу.

– Вот гены достались! – подхватывает официантка. – Ты бы поосторожнее с едой!

– Ты знаешь этих парней, Карла? – обращается шериф к женщине.