Разделенные

И он понимает, что означают эти слова: «Ты отличаешься от людей, родившихся по воле случая, Кам. Ты создан целенаправленно и мастерски».

Он не знает, на каком языке она говорит, но понимает его.

– Каждая часть твоего тела и разума прошла тщательный отбор и взята у самых лучших и умнейших, – продолжает Роберта, – и я присутствовала на всех операциях, чтобы ты слышал и видел меня. Чтобы ты узнал меня еще до того, как все части соберутся воедино. – Роберта на секунду умолкает и, вспомнив что-то, грустно качает головой. – Эти бедняги были слишком неорганизованы, чтобы понять, как распорядиться данными им талантами. И все же, пусть в разобранном состоянии, они реализуются через тебя!

При слове «разобранный» в голове Кама тут же взметнулись обрывки воспоминаний.

Да, он ее видел!

Она стояла у операционного стола, причем без маски, с неприкрытым лицом, потому что смысл ее нахождения там состоял именно в том, чтобы ее увидели и запомнили. Но ведь она не один раз стояла в операционной? Четкие воспоминания из нескольких десятков мест сохранились у него в памяти.

Но ведь это не его память, верно?

Это их память.

Всех одновременно.

Они кричат.

Пока еще остается голос молить.

И в тот самый момент, когда «я есть» переходит в «меня нет»…

…из его груди вырывается долгий, клокочущий вздох. Теперь каждое из этих последних воспоминаний стало частью его натуры, сотканной из разрозненных кусков чужих душ, как лицо – из кусков чужой кожи. Кажется, носить в себе все их страдания одновременно невозможно, и все же Кам это делает. Только теперь ему становится понятно, каким сильным нужно быть, чтобы хранить в себе воспоминания сотни попавших на разборку ребят и не взорваться при этом, разлетевшись на тысячу кусков.

Роберта просит его оглянуться и еще раз оценить роскошь покоев стоящей на утесах виллы.

– По тому, что тебя окружает, ты можешь догадаться, что у нас влиятельные покровители, которые делают все, чтобы ты рос и процветал.

– Покровители? Кто?

– Не имеет значения, кто они. Друзья. Не только твои, но и того мира, в котором все мы хотим жить.

Хотя многое для него стало понятным, и в том числе его собственное существование, остается еще одна вещь, которая пугает его.

– Мое лицо… оно ужасно…

– Не стоит об этом волноваться, – говорит Роберта. – Шрамов скоро не станет. По сути, результат косметических процедур уже налицо. Вскоре рубцы исчезнут, останутся только тончайшие линии в тех местах, где соединяются фрагменты ткани. Ты можешь поверить мне на слово: я видела множество моделей твоей будущей внешности, Кам, и это восхитительно!

Он проводит рукой по лицу, ощупывая шрамы. А ведь они не так хаотичны, как ему показалось сначала: в их расположении есть определенная система. Симметрия и даже рисунок. Орнамент.

– Мы намеренно решили объединить в твоем облике элементы всех рас: от чистейших представителей белой расы до коренных африканцев, черных, как смоль. И всех, кто между ними: испанцев, азиатов, полинезийцев, американских индейцев, австралийцев, индийцев, семитов… Твое лицо – фантастическая мозаика, сложенная из частиц всего человечества! Ты – истинный человек мира, Кам, и это отражено на твоем лице. Поверь, когда заживут шрамы, ты станешь новым эталоном красоты! Ты будешь сияющим путеводным маяком, величайшей надеждой человечества.

От этой мысли сердце начинает биться быстрее. Кам задумывается: а сколько частиц разных людей различных рас и национальностей соединено в этом сердце? К примеру, он ничего не помнит о том, как был чемпионом по плаванию, но сердце подсказывает, как здорово было бы сейчас нырнуть в бассейн. Оно снова хочет биться в ритме заплыва на скорость, точно так же, как ноги его мечтают снова коснуться беговой дорожки.

Однако в настоящий момент ноги отказываются служить ему, и он, сам не понимая, как это случилось, неожиданно обнаруживает, что лежит на полу.

– Слишком большая нагрузка для одного дня, – кивает Роберта.

Двое охранников, маячивших все это время в дверях, подбегают, чтобы помочь ему подняться.

– С вами все в порядке, сэр? Позвать кого-нибудь на помощь, мэм?

– В этом нет необходимости. Я позабочусь о нем.

Охранники подводят Кама к бархатному дивану. Его бьет дрожь, но не от холода, а от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы принять правду о себе, открывшуюся так внезапно. Роберта укрывает его пледом, регулирует температуру в комнате, чтобы ему было теплее, и садится рядом, как мать – у постели больного ребенка.

– У нас на тебя большие надежды, Кам. Но беспокоиться об этом сейчас не нужно. В данный момент твоя задача – развить тот огромный потенциал, которым ты наделен: связать воедино части разума, остающиеся разрозненными, и научить все части тела взаимодействовать друг с другом. Ты – дирижер живого оркестра, и музыка, которую ты создашь, будет прекраснее всего на свете!

– А если нет? – спрашивает он.

Роберта, наклонившись, нежно целует его в лоб.

– Этого не может быть.