Раздели мою боль

Однако все оказалось не так просто. После отъезда сестры их сын «заболел» Америкой и говорил об этом беспрерывно, пока однажды за ужином окончательно не достал мать с отцом. — Ведешь себя, как предатель — поманили из-за океана «Кока Колой», и готов на все, — в сердцах бросила Ника.

— Перестань, мама, на мое будущее вам с отцом глубоко наплевать! Вы оба просто боитесь остаться одни на старости лет!

— Слава Богу, мы с мамой пока еще твердо стоим на собственных ногах! — вмешался Олег. — Совсем сошел с ума от своей Америки. Ты хоть представляешь, как сложно этот перевод осуществить?

— Ты, чтоб перед мамой себя показать, Маришку в Плехановский устроил, а ради родного сына постараться не хочешь! — парировал Витька.

Ощущение было таким, будто на них с женой выплеснули помои. По лицам родичей сын моментально сообразил, что сболтнул лишнего и стал каяться, уверяя, что имел ввиду совсем иное… Эти разговоры так бы и забылись, не случись вскоре история, сильно поколебавшая взгляд Ники на отечественную медицину. Как-то вечером ей позвонила подруга.

— Послушай, середина лета, пора отпусков, мне спросить больше не у кого, — начала она издалека.

— А что произошло? — поинтересовалась Ника.

— Мой знакомый, известный артист, не может концертировать, стала распухать нога. В поликлинике сказали — тромбы в сосудах. Может, знаешь, куда обратиться?

— Я у Витьки спрошу. По-моему, его кафедра, как раз в той больнице, где сосуды оперируют, — вспомнила Ника.

Идея оказалась удачной, знакомые врачи были найдены и Ника с подругой и артистом отправились на лечение. И сразу же в больничной палате, насчитывающей больше десятка лежачих больных, они столкнулись с такими условиями лечения, что «за» и «против» поездки на учебу в Штаты поменялись в сознании местами.

— Знаешь, а в идее обучения Вити в американском университете есть рациональное зерно, — как бы, между прочим, заметила Ника мужу тем же вечером.

— Что ты имеешь в виду? — буркнул Олег, не отрываясь от телевизора.

— Выучится за рубежом, заодно на мир посмотрит, — осторожно заявила Ника.

— А мы здесь одни, и что будем делать? — насмешливо возразил Олег, не принимая всерьез слова супруги.

— Может, и нам стоит подумать о переезде, — робко заметила та. — Конечно, не сразу, надо хорошенько все обдумать…

— Под каким предлогом мы туда уедем? Что, при ближайшем рассмотрении в нашей родословной обнаружились еврейские родственники? — насмешливо поинтересовался Олег.

— Да оторвись от ящика, я серьезно, — раздраженно бросила Ника.

Он резко повернулся и внимательно посмотрел на жену:

— Ты понимаешь, о чем говоришь? Тебе-то что не так?

— Я устала от постоянного ожидания, что завтра наша кое-как налаженная жизнь в очередной раз рухнет, и все опять полетит в тартарары, как это уже не раз случалось. Ладно, мы свое отжили, а что ждет нашего сына, ты об этом подумай.

Сказанное подействовало как ледяной душ, и Олег на мгновенье даже потерял дар речи. Вот тебе и барышня XIX века, верно говорят: чужая душа в потемках…

— Ты же была в Штатах, и тебе не понравилось, даже сказала:

«Мы там — люди второго сорта», — стараясь казаться спокойным, наконец, нашелся он.

— А здесь какого? Господа лишь меняются, а мы как были рабами в своей стране, так и остались, — Ника вздохнула и, пожав плечами, легла и отвернулась к стенке, оставив мужа со своими думами один на один.

Олегу удалось ненадолго забыться лишь под утро. Проснулся он совершенно разбитый с горьким привкусом во рту, словно весь прошлый вечер беспробудно пил, мешая водку с пивом. Заметив наутро его состояние, супруга извинилась, заметив, что вчера ее словно бес попутал.

Глава 13

Старая, как мир, истина: семья для мужчины — это, прежде всего женщина, однажды заменившая ему мать. Вначале она предмет вожделения и безудержной страсти, по прошествию лет, когда любовный пыл начал угасать, те маленькие удобства, которыми она незаметно привязала к себе. Но сама женщина думает иначе. Пусть, по крайней мере, внешне мужчина продолжает оставаться для нее самым главным, в сознании она все больше живет с детьми.

Какое-то время ты стараешься этого не замечать, пока однажды наступает миг, когда внезапно осознаешь, что чье-то мироощущение предпочли твоему. И уязвленное мужское самолюбие начинает бунтовать, городя немыслимые логические переплетения из женской недальновидности и предательства.

К разговору Олег с Никой больше не возвращались. Но уютная квартира, которую оба привыкли считать прибежищем от житейских невзгод, да и весь спальный микрорайон, прежде так радовавший глаз своей удобной планировкой кварталов и организованным бытом, теперь воспринимался Олегом лишь скопищем одинаковых безликих жилых коробок и ничего, кроме глухого раздражения не вызывал.