Раздолбаи космоса, или Гений кувалды

Расправив грудь, Ромка оглядел окрестности, потом обернулся. Два мешка, сетка с алыми капсулами и всякий мелкий инструмент удобно угнездились в седловине замечательной глыбы. Клавкин броневичок был просто обречён на роль пьедестала.

— А вот фиг вам!.. — еле слышно шепнул Ромка, запрокинув вдохновенное лицо к невероятно высокому потолку.

Затем перетащил один мешок из седловины на слегка выпуклую маковку глыбы и вытряхнул в самой серёдке, окутавшись при этом по грудь облаком тонкой серой пыли. Подождал, пока пыль осядет, и выволок наверх сетку с капсулами. Присев на корточки, сделал в дышаще-мягком сером холмике глубокую выемку, после чего выдавил туда пять алых тюбиков.

Припудрил ладони — и приступил…

Ромка, действительно, никогда не имел дела ни со строительством, ни с гончарным ремеслом. Всё, что могло ему теперь пригодиться в работе, сводилось к детским воспоминаниям о том, как покойная баб-Варя замешивала тесто для пельменей. Очень похожими приемами он замесил тяжеленный колобок чудовищных размеров и принялся раскатывать его сначала в бревно, а потом в длинную толстую кишку. Вскоре пришлось опуститься на колени. На выпуклой площадке стало тесно. Будь Ромка более начитан, он бы неминуемо сравнил себя с Лаокооном. Наконец догадался порвать липкого удава натрое, и первое кольцо было выложено по частям. В поперечнике оно достигало полуметра, толщиной не уступало кулаку Василия, а цвет имело жирно-коричневый, словно пропитано было масляной краской.

Ромка распрямил сведённую спину и поднялся в рост — полюбоваться. Балдё-ож…

— Ты что ж это, поганец, делаешь?! — разорвал утреннюю тишину вопль, исполненный изумления и злобы. Ранняя пташечка Клавка вышла на промысел.

— Чего вопишь? — благодушно осведомился Ромка. Он был до того очарован первым выложенным кольцом, что даже не удосужился взглянуть на Клавку.

— Ты мой броневичок поганить? Тут люди собираются, вопросы с него решают!..

Ромка присел на корточки и любовно устранил лёгкий извив, пока не схватилось намертво. Нет, отлично легло колечко…

— Я кому говорю?..

Ромка повернул голову.

— Клавк, — задумчиво молвил он. — Вот перемкну пару кабелей, и будешь неделю дома сидеть…

Клавка набрала полную грудь воздуха и уже открыла рот, как вдруг взглянула Ромке в глаза — и поняла, что он не шутит.

Рот медленно закрылся, воздух был относительно тихо выдохнут. Конечно, будь рядом свидетели, Клавка ещё, пожалуй, и пошумела, поерепенилась бы малость — марку поддержать. А так… Словом, когда Ромка, устранив пару-тройку огрехов, снова поднял голову, Клавки на пятачке уже не было.

Следующей, как ни странно, заявилась Лика. Что её выгнало из дому в такую рань — сказать трудно. Обычно она в это время ещё нежилась в гамаке… Остановилась, подождала, когда Ромка поднимет голову, естественно, не дождалась и в недоумении обошла глыбу кругом, приглядываясь к творящемуся на вершине.

Ромка уже заканчивал выкладывать третье кольцо.

— Доброе утро, Рома, — сказала Лика.

— Привет, — буркнул Ромка, головы по-прежнему не поднимая.

Лика, склонив голову к плечу, задумчиво и тревожно смотрела на ещё не завершённую, но уже уродливую композицию.

— И что это будет? — хрустальным голоском осведомилась она.

Ромка встал и вытер руки о штаны. С третьим кольцом было покончено.

— Фиг, — ответил он не без гордости.

— Прости, не поняла…

Он снисходительно улыбнулся и сложил для наглядности известную комбинацию из трёх пальцев.

— И… кому же ты его… адресуешь? — несколько оторопело спросила она.

— А вообще!.. — И Ромка щедрым жестом объял необъятное.

Лика, право, не знала, что и ответить.

— Между прочим, — холодно заметила она наконец. — Фига, если хочешь знать, женского рода, а не мужского.

— Это у тебя женского, — огрызнулся Ромка. — А у меня — мужского.

Лика оскорблённо вскинула плечики — и удалилась.

Потом публика повалила валом. Посмеиваясь, наблюдали, как Ромка, упрямо отклячив нижнюю губу, раскатывает очередного масляно отсвечивающего удава, рвёт его натрое и выкладывает по частям следующий ярус. Задавали вопросы. Чаще всего: «Кому фиг-то?» Сначала Ромка говорил: «Хозяевам!», но потом озверел и начал отвечать: «Тебе!» Покручивая головами, отходили. Дескать, чем бы дитя не тешилось — только бы кабели не перемыкало…

Приковылял Пузырёк, поглядел скептически, почесал за ухом.

— Эх! — сказал. — Знал бы — ни за что бы менять не стал. Сколько сырья загубил — страх подумать!..

Несколько раз в проходах между опорами появлялся хмурый Василий, но к глыбе так и не подошёл. Переживал издали.

Словом, первый день творения никого особенно не встревожил.

* * *

Загрузив мешки и сетку с капсулами в скок, Ромка шагнул вслед за ними и невольно присвистнул. Пять надзорок на одном пятачке — не многовато ли? Прямо целый патруль… Поволок первый мешок к пьедесталу — и сразу же наткнулся на округлое акулье рыло.

— Ну чего, чего? — прикрикнул, выпрямляясь. — Иди вон алкашей своих лови…